Шелковая императрица
Шрифт:
Она решила, что ее успокоит песня сверчка, и прошла во внутренний сад, где на ветке карликового клена висела круглая клетка. Императрица перенесла ее в комнату и прилегла. Однако знакомые звуки лишь усилили страдание. Тогда она вызвала Немого и поручила ему то, что противоречило дворцовым правилам: привести врача-даоса, не дожидаясь согласия Главной канцелярии.
— Немой, мне сказали, что уже несколько дней на большой рынок для простого народа приходит некий священник-даос, продающий необыкновенные снадобья. При этом волшебнике состоят двое необыкновенных детей, один из которых личиком похож на обезьянку, а у другого — нормальный, человеческий
Немой отрицательно мотнул головой.
— Ну, так иди разузнай! И если эти рассказы правдивы, сразу приведи его сюда! — распорядилась она.
Когда Немой появился в рядах, где торговали целебными травами, он увидел плотную толпу, собравшуюся возле одного прилавка.
— Подходите, господа, подходите! Я продам вам любые лечебные снадобья! — донесся оттуда звучный голос.
Гигант-монгол рассек толпу, и люди опасливо расступились перед ним.
Торговец лекарственными травами, столь успешно привлекавший внимание толпы, безусловно, был тем самым монахом-даосом, заинтересовавшим У-хоу. В числе его товаров, разложенных по маленьким корзинкам, были разноцветные порошки, сушеные листья и корешки. Даосу помогал еще один человек, ловко заворачивавший покупки по указанию лекаря. Рядом сидела миловидная молодая женщина с двумя младенцами на коленях; одно детское личико, действительно, оказалось покрыто обезьяньей шерсткой. У ног женщины, свесив язык, развалилась огромная желтая собака. Немой расслышал, что в толпе детей называли Небесными Близнецами.
Торговля шла бойко: многие подходили приобрести щепотку целебного порошка или горсть листьев только для того, чтобы прикоснуться невзначай к краешку детского одеяльца. Немного послушав пересуды, Немой одним движением протиснулся вперед и развернул перед лицом даоса лист бумаги, отмеченный восковой печатью с фениксом. Лекарь начал читать и не смог скрыть изумления. Написанный изысканным канцелярским почерком, характерным для высокооплачиваемых писцов из важных государственных учреждений, текст гласил:
«Настоящим приказываю добровольно следовать за подателем сего письма. Он приведет вас ко мне, в императорский дворец, где вам не причинят вреда. Вам следует сменить одежду, тогда охрана не помешает вам пройти. Я срочно нуждаюсь в вашем мастерстве врачевания. Следуйте за подателем письма немедленно! Императрица У-хоу».
Пять Защит показал письмо Умаре.
— Если подпись на письме подлинная, по-моему, будет весьма трудно отказаться от приглашения, — прошептала девушка.
— Я не сомневаюсь в том, что оно подлинное! — так же шепотом ответил Пять Защит, кивнув на паланкин императорских цветов, остановившийся поодаль. Рядом маячили несколько стражников с хлыстами, необходимыми для разгона людей с дороги. — Я пойду, а ты жди меня здесь, Умара.
— Не оставляй меня, Пять Защит! Я боюсь, что какие-нибудь обстоятельства разлучат нас навсегда!
— А дети? — прошептал он. — Мы не можем просто оставить их здесь, на рынке, под присмотром одного только ма-ни-па! Это большой город, всякое может случиться.
— Мы возьмем их с собой, — решительно заявила Умара.
— А я? — забеспокоился ма-ни-па. — А собака? Я не удержу ее, если унесут детей!
Немой, кажется, отлично слышал все эти переговоры, и они ему надоели.
Он нетерпеливо сделал выразительный, хорошо понятный жест: поднимайтесь все вместе, берите детей, лекарства, собаку — и следуйте за мной! Даосу он выдал костюм чиновника
В огромном внутреннем дворе императорского дворца множество садовников трудились, подстригая сотни карликовых деревьев, высаженных в бронзовых сосудах, расставленных безупречно ровными рядами. Молодые люди не смогли удержаться от восхищенных возгласов. Немой показал жестом, что дальше лекарь пойдет один, а остальным нужно оставаться на месте.
Миновав множество ворот и портиков, длинных извилистых коридоров, они предстали перед У-хоу. Она сидела, напряженно застыв, а служанка закрепляла ее высокую прическу с помощью длинных шпилек. Пять Защит убедился, что слава о красоте У-хоу вовсе не была преувеличенной. При появлении мнимого лекаря императрица подала служанке знак удалиться.
— Птица мигрени так сильно клюет меня в голову! Что ты можешь для меня сделать? — заговорила она, в то время как Пять Защит склонился в глубоком поклоне.
— Ваше величество, я располагаю лишь самыми простыми средствами! Порошками из трав, минеральными снадобьями… — ответил он, чувствуя, как душа уходит в пятки.
— Дай мне те лекарства, какие у тебя есть, и побыстрее!
— Ваше величество, все они остались в сумке, в паланкине, который стоит во дворе, — пробормотал Пять Защит.
— Хорошо, идем туда! — Она порывисто встала и стремительно последовала к выходу.
Пять Защит поспешил вслед, слегка подгоняемый Немым.
Во дворе Умара пыталась успокоить плачущих младенцев.
— Какие необычные дети! Я уже слышала о них прежде! Тот ребенок носит на себе дурна! [47] — воскликнула восхищенная У-хоу, внимательно взглянув в лицо крошечной девочке, а Лапика, недовольная вторжением незнакомцев и не желавшая, чтобы кто-то посторонний коснулся ее маленькой подопечной, угрожающе оскалилась и зарычала.
47
Дурна — пучки волос, которые принято изображать у Будды надо лбом, служат отличительным знаком принадлежности к «великим людям», или «махапуруша». — Прим. пер.
Ма-ни-па мгновенно бросился вперед и схватил ее за ошейник.
— Проведи всю эту странную компанию ко мне, лучше поговорим внутри! — приказала императрица слуге-гиганту, а Пять Защит тем временем торопливо рылся в запасе снадобий, пытаясь подобрать те, что способны унять головную боль.
— Эта собака — кормилица, ваше величество. Позволите ли вы взять ее с собой? — спросила Умара, ничуть не смутившись, и У-хоу слегка улыбнулась в ответ.
Когда все они оказались в апартаментах императрицы, молодая несторианка, везде чувствовавшая себя непринужденно, деловито пристроила младенцев к сосцам Лапики.
Пять Защит размешал в чаше с водой лекарство, состоявшее из порошка мяты и ревеня, подобрав пропорции, которые ему в годы послушничества рекомендовал один старый монах, уверявший, что это незаменимое средство от головной боли.
— Отменное снадобье! Птица, беспрестанно стучавшая по моей голове, начинает уставать! — через некоторое время после приема целебного напитка произнесла императрица.
У-хоу повеселела и с любопытством рассматривала необычных гостей.
Оба младенца, насытившись, задремали под брюхом желтой собаки. Ма-ни-па осторожно завернул их в выцветшие одеяльца.