Шелковая императрица

Фреш Жозе

А ведь заранее даже нельзя было узнать, тот ли самый ключ ей удалось вытащить. Она торопливо утянула первый попавшийся, который нащупала в облачении почтенного ламы сТода Джинго. А он ничего не заметил, поскольку в это время спал, ведь даже самый праведный лама закрывает глаза, когда спит.

Сердце Манакунды заколотилось еще отчаянней, когда она попыталась повернуть в замке ключ. Потребовалось всего мгновение, чтобы убедиться: он не подходит! Стержень его оказался слишком коротким и легко провернулся в чересчур широком отверстии — да что там, она могла спокойно засунуть в скважину два пальца! Ключ от книгохранилища, ключ от ворот монастыря — все они не могли сравниться

размерами с тем, что был нужен для этого замка. Ох, ну почему она не взяла самый большой ключ, выглядывавший из облачения ламы? Видно, один из демонов на его головке скорчил уж очень страшную рожу…

Девушка вдруг обнаружила, что не может решить, расстроиться или вздохнуть с облегчением: в конце концов, может быть, сам Будда Всемилостивый пожелал воспрепятствовать непростительному нарушению монастырских правил, которое она вознамерилась совершить?

Абсолютный запрет на вторжение в библиотеку был одним из множества других, как-то: на употребление в пищу мяса, на опьяняющие напитки, на то, чтобы прямо смотреть в глаза монаху противоположного пола или касаться его одежд… Также существовали и иные правила, которые настоятель монастыря Самье достопочтенный и вызывающий всеобщий трепет Рамае сГампо, еженедельно внушал молодым монахиням и послушницам.

Манакунда очень быстро поняла, что все эти запреты строги только для женщин. А вот послушники-мужчины запросто привлекались для разбора и сортировки многочисленных свитков из бумаги и шелка, составлявших гордость монастыря — древнейшего в Тибете собрания книг. Почему-то это было обиднее, чем прочие проявления неравенства. Но разве оставалось что-либо другое, чем принять все как данность, юной послушнице, семья которой была настолько счастлива избавиться от лишнего рта, что домочадцы не сумели сдержать бурной радости до отъезда дочери?

Когда два дня назад, собрав все душевные силы, прямо посреди урока медитации она отважно спросила о том, что не давало ей покоя, то не смогла скрыть дрожь в голосе:

— Блаженный учитель сГампо, меня зовут Манакунда. Вот мой вопрос: каким действием может очиститься величайший из грешников?

— Почему юная Манакунда испытывает потребность задавать мне подобный вопрос? — мгновенно отозвался своим неподражаемым голосом, одновременно мягким и твердым, поднимающимся из самых глубин его горла, глава прославленной общины — общины, состоящей из трех тысяч монахов и двух тысяч монахинь, приверженных тантрическому буддизму, бытующему в странах Бод, как называют Тибет китайцы.

Тогда, черпая храбрость и поддержку в удивленном шепоте присутствующих, испытывая чувство смешанной со страхом дерзости, так свойственное ребенку, который осмелился задать взрослому некий неподобающий вопрос, она снова обратилась к этому человеку с тщательно выбритой головой — подобно всем послушницам второго года, она не осмеливалась взглянуть на него прямо и никогда не видела черт лица наставника. Манакунда воображала их суровость, угадываемую по совершенству овала головы, абрис которой виден был против единственного луча света в комнате, погруженной во мрак, где послушницы под строгим надзором постигали тайны «сидячей медитации».

И она, конечно, старательно запомнила слова, которые старый, исполненный мудрости и опыта лама произнес как нечто само собой разумеющееся, тоном почти радостным и слегка снисходительным, потому что вопрос показался ему надуманным и даже нелепым.

Ну что может знать о величайших грехах шестнадцатилетняя послушница безупречного поведения, которой поручена забота о чашах для подношений и уход за париками жрецов перед официальными церемониями?

— Для

грешницы твоего рода, — сказал учитель, — а в столь юном возрасте грех не может быть слишком тяжким! — достаточно записать обстоятельства поступка на первой странице сутры, [1] хорошо обдумав случившееся и выразив искренние сожаления. Ведь каждый, кто читает сутру, испытывая невыразимое сострадание к другому человеку, будет ходатайствовать о грешнике, совершившем такой жест признания вины и покаяния!

1

Сутра (санскр.) — краткий буддистский трактат религиозного, философского или нравственного содержания. — Прим. пер.

— Значит, грешник может добавить фразу об искуплении на начальной странице любой проповеди или молитвы? — уточнила она, не веря своим ушам: метод, предложенный учителем Рамае сГампо, показался ей слишком простым.

В тот же вечер, лежа на узкой и жесткой, как доска, кровати, которую она делила с еще одной послушницей, Манакунда мысленно поклялась непременно совершить покаяние способом, который узнала от достопочтенного Рамае сГампо. За два года, проведенные в Самье, она достаточно научилась тибетской грамоте, чтобы написать несколько строк признания.

Но теперь получалось вот как: чтобы стереть с тела и души пятно, которое марало и обременяло ее карму, [2] и чтобы не возродиться в следующей жизни, скажем, в качестве мыши, обитающей в деревне, полной кошек, или насекомого на дереве, где живут дрозды, придется совершить новый грех! Она рассудила, однако, что грех это простительный. Несмотря на отсутствие опыта в обращении с сакральными предметами, к Манакунде пришло убеждение, что очистительный акт гораздо важнее, чем пренебрежение монастырскими правилами.

2

Карма (санскр. — «деяние») — закон возмещения, по которому в соответствии с суммой добрых и злых деяний живому существу предопределяется судьба в последующих перевоплощениях, что, по представлениям буддизма, приближает или удаляет возможность достичь состояния Будды, то есть Просветленного. — Прим. пер.

И вот ключ не подошел к замку, дверь хранилища осталась заперта. Таким образом, дело как бы решилось само — и можно больше не дрожать от страха. Как же теперь быть с ужасным поворотом судьбы, грозившим навредить ее карме?

Нет, нельзя отступаться, нельзя! Неужели все пропало?!

В ярости она пнула массивные кедровые доски и вскрикнула от боли, ушибив большой палец о здоровенную шляпку одного из гвоздей. И в этот самый момент с изумлением увидела, как одна створка медленно приоткрылась. Дверь вообще не была заперта на ключ!

Почти в обмороке от страха, девушка просунула руку в образовавшуюся щель.

Несомненно, это был волшебный, бесценный подарок Манакунде от Блаженного Будды!

Теперь она могла проникнуть в святая святых, где хранились сутры, и освободиться от воспоминаний, лишавших ее сна, а со временем научиться думать о чем-то ином, а не только о том роковом дне, когда и ее тело, и сама жизнь претерпели настоящее потрясение…

Со всеми возможными предосторожностями она постаралась сдвинуть тяжелую створку двери так, чтобы петли не издали обычного громкого скрипа.