Шесть дней июля. О комкоре Г.Д. Гае
Шрифт:
Ранили его за три дня до отхода из Сенгилея — шел в атаку, пулями перебило обе ноги. Чем теперь помочь Ивану, остальным раненым? Давняя беда — не хватает медикаментов. Где их тут найдешь, в глухомани? А он по себе знает, что такое ранение: на Кавказском фронте трижды был ранен. Да, повоевать пришлось немало, и в империалистическую, и после революции. Сначала на Кавказском фронте до семнадцатого года. После ранения попал на лечение в Москву, где и застала его Февральская революция. Оттуда поехал в Самарканд, где тогда жил отец. В декабре прошлого, 1917-го, вступил в отряд Красной гвардии, воевал против эмира Бухарского. Потом бои на Оренбургском фронте против атамана Дутова. В июне 1918
Нагнали отряд Прохорова, матросы облепили подводы, лошади выбивались из сил. Гай подъехал к подводе, на которой был Прохоров, спешился, сказал ему:
— Иди сюда, поговорим.
Тот неохотно слез, пошел рядом по обочине.
— Ты видишь, казанцы впереди тебя идут, не липнут на подводы. Почему твои люди расселись, как вороны на дубу? Мы же лошадей загоним, придется обоз бросать. Сам это пойми и матросам своим растолкуй.
— Лошади крепкие, — Прохоров, ухмыляясь, смотрел Гаю в переносицу, — чего им сделается... А людей надо беречь.
— Я приказываю идти пешком! На подводах — только больные и раненые. Измотаешь лошадей, на чем их повезешь? И боеприпасы? Думать надо. Ссаживай свою команду.
— Ну скомандуй им, раз хочешь, чтоб мы пешком шли. — Прохоров насмешливо посмотрел на Гая, перевел глаза на лошадь, опять на Гая: ты, мол, сам на лошади едешь, а нам велишь пешком идти.
— Командовать будешь ты! — сказал Гай и жестко добавил: — Пока ты командуешь. Если не хочешь — замену найдем!
— Ладно, ладно, — примирительно сказал Прохоров. — Езжай дальше, мы пойдем пешком.
Он подошел к ближайшей подводе, что-то сказал, оглядываясь на Гая, матросы, ворча, начали слезать с подводы.
Гай вскочил в седло, пришпорил каблуками лошадь. Догнав отряд Устинова, спешился.
— Не медленно идете? — спросил Гай Устинова.
— В самый раз, — сказал Устинов твердо, вытирая рукавом пот со лба. От его кряжистой фигуры веяло спокойной силой, уверенностью. — А для чего быстрее идти?
— Чем быстрее из мешка вылезем, тем лучше.
— Так-то оно так, да ведь неизвестно, сколько еще шагать придется. Один день пробежать можно, а на другой не побежишь.
— Говорил только что с Прохоровым. Его братва расселась по подводам, лошади в мыле.
— Сам небось сел на подводу, чего же команде остается делать.
— Гнать его надо из командиров! Но отряд на дыбы встает — все они там одним миром мазаны. Им нужен строгий командир, который бы держал их в ежовых рукавицах. А он у них на побегушках служит. Гнать его надо! — повторил Гай, как бы продолжая давний спор с Устиновым, который стоял за выборность командиров, а Гай — за назначение.
— Может, его и вправду гнать надо. Но нужно растолковать это всему матросскому отряду.
— Попробуй их убеди, что Прохоров — плохой командир. Он их устраивает такой.
— Убедить нелегко, но другого выхода нет.
— А когда их уговаривать? Если по каждому поводу митинговать — воевать некогда будет.
Гая раздражало упрямство Устинова. Хороший командир, а на выборности заклинило.
— Один раз нужно уговорить, — уперся Устинов. — Никто лучше солдата не знает, какой у него командир. И своего брата чует хорошо. Уж если выберут кого — редко ошибутся.
— Как видишь, ошибаются, да еще как, — недовольно
— От ошибки никто не избавлен. Зато выбранный командир про своих людей думать будет, семь раз примерит, прежде чем отрезать. Потому что он мнением людей дорожит, и это главное. А поставь какого-нибудь чижика командовать, он тебе таких дров наломает, только держись. И когда еще до начальства дойдет слух про его художества!
— Ладно, с тобой, я вижу, не столкуешься. Тебя жизнь научит армейским порядкам.
— Меня жизнь научила, что в армии тоже нужна выборность, как и везде. Когда воевал с немцем, у нас замкомандира полка такой сволочью был — стонали от него все, а что могли сделать? Мы для того и делали революцию, чтобы везде новые порядки были, и в армии тоже. За начальником нужно снизу приглядывать, вот тогда всегда будет порядок.
— Это ты на гражданке демократию разводи, а тут должны быть свои порядки, армейские. В боях митинговать нельзя. Сейчас сам видишь — нужно поспешать, а тут митинги — считают, что мало сил воевать, помощи требуют.
— Есть и несознательные, на них надо воздействовать. А большинство бойцов понимают дело.
— Помолотят тебя белые как следует, тогда и поймешь, кто из нас прав, — с досадой сказал Гай.
Он пришпорил коня и поскакал вперед, нагоняя эскадрон. Час ехал вместе с эскадроном, потом скомандовал привал. В лесу нашли ручеек, вырыли яму, ведрами стали брать воду, поить лошадей. Вернулась разведка — путь до Тушны был свободен. Двинулись снова, лесная тень спасала от палящего солнца. Гай опять поехал вместе с эскадроном, припоминая разговор с Устиновым.
Пока не убедишь всех, что митинговать в боевой обстановке — слишком большая роскошь, не удастся наладить дисциплину. Как, чем убедить? Как добиться железной дисциплины? Организованная недавно юридическо-следственная комиссия рассматривала нарушения воинской дисциплины и занималась политработой, заменяя собой трибунал и комиссаров. После того как были расстреляны по приговору комиссии несколько дезертиров и грабителей, дисциплина улучшилась. Когда выйдем из окружения, надо подобрать комиссаров во все отряды, чтобы наладить политическую работу. Где их только взять? Надо будет просить у командования Первой армии.
Но главное — командиры, которые назначались бы сверху. Может ли круто требовать командир, которого в любой момент могут заменить другим, менее требовательным? Выбранный не может стукнуть кулаком по столу, потребовать безусловного выполнения приказа. А без исполнения приказов нет армии, как этого не понять... Белые бьют нас потому, что лучше организованы. Будь в наших частях больше организованности и порядка — не сдали бы Симбирск и Сенгилей. Сил у нас немало, только они не собраны, не сжаты в кулак. Каждый отряд сам по себе, со штабом часто нет никакой связи. В результате отступаем, попали в окружение. Удастся ли еще выйти к своим... Самое поганое — неизвестность. Не знаешь, где находятся части белых, идешь вслепую. В Тушне вроде нет противника, а дальше? Куда лучше идти, куда вести отряды с огромным обозом? Надо скорее выходить из окружения, но самый короткий путь — не самый лучший. Надо путать следы, чтоб белые не догадались, в каком направлении пойдут отряды дальше, для этого нужно идти зигзагами. Кроме того, нельзя держаться больших сел и хороших дорог — скорее всего, в таких селах оставлены гарнизоны: начнется бой, завязнешь с колонной, а белые по хорошей дороге быстро подтянут свежие части, обложат со всех сторон. Не было бы обоза... Но обоз необходим. От Тушны нужно идти в другом направлении, повернуть на запад. А там придется еще менять курс, на ходу подтягивать дисциплину. Другого выхода нет.