Шесть дней любви
Шрифт:
Мама взглянула на него.
— Выспалась?
Ответ читался в маминых глазах: «Сам, мол, знаешь».
Фрэнк покормил Барри. Вообще-то, по словам Эвелин, Барри уже ел, но французские тосты так его возбудили, что Фрэнк специально для него разрезал несколько штук на мелкие кусочки. Уже второй раз за полтора дня Фрэнк кормил другого человека. Только сейчас все выглядело совершенно иначе. Когда он подносил ложку ко рту мамы, я отворачивался: зрелище было почти интимным.
После завтрака Фрэнк снова усадил Барри перед телевизором. Эвелин привезла сына в ветровке и бейсболке, но мы их с него сняли,
— Дружище, знаешь, что тебе нужно? Обтирание прохладной водой.
Фрэнк наполнил миску кубиками льда и налил немного воды. Потом взял полотенце, окунул в холодную воду и отжал.
Вот он расстегнул Барри рубашку, провел полотенцем по его безволосой груди, по шее, по хрупким, как у птенчика, плечам. Судя по звукам, Барри нравилось обтирание. Обычно он бессмысленно крутит головой, а тут держал ее ровно и смотрел Фрэнку в лицо.
— Жарко в кресле сидеть, да, дружище? — спросил Фрэнк. — Давай после обеда наполним ванну и выкупаемся по-настоящему, лады?
Барри загулил. Он доволен!
На первой странице сегодняшней газеты писали о новых температурных рекордах и возможных перебоях с электроэнергией из-за того, что все включают кондиционеры. У нас-то был один вентилятор.
— Давай посмотрим, как у тебя нога заживает, — предложила мама Фрэнку.
Тот закатал штанину. Вокруг раны запеклась кровь. По уму такую рану нужно зашивать, но мы понимали, что это не вариант.
Порез на виске особой тревоги не вызывал.
— Если бы не проклятый аппендицит, я бы дров вам наколол! — сетовал Фрэнк. — Обожаю колоть дрова. И злость выплескиваешь, и никого не калечишь.
— Злость на кого? — спросил я.
Только бы не на меня! Мне хотелось, чтобы Фрэнк подольше у нас задержался, и я жаждал понравиться ему. То, что от мамы он без ума, я уже понимал.
— На «Ред сокс», — отозвался Фрэнк. — В конце каждого сезона они играют отвратительно. Кстати, о бейсболе… ты нашел перчатку? Я помогу твоей маме по дому, а потом, если хочешь, немного поиграем.
Мы с Барри смотрели «Фантастическую четверку» и «Скуби-Ду». Вообще-то, мама не разрешает мне смотреть столько мультфильмов подряд, но ведь день выдался особенный. Когда начались «Смурфики», я хотел включить что-нибудь посерьезнее, но Барри заскулил, как щенок, которому наступили на лапу, и я оставил эту затею. Серия уже заканчивалась, и тут в гостиную спустился Фрэнк — он помогал маме неизвестно с чем.
— Я готов играть. Генри, ты как, не против?
Пришлось в очередной раз объяснять, что для бейсбола не гожусь, но Фрэнк запретил так говорить.
— Если повторять «не могу, не могу» — точно ничего не сможешь. Нужно верить, что у тебя получится, — наставлял он. — Все эти годы за решеткой я верил, что смогу выбраться. Настроился на успех и ждал благоприятного момента. И внушил себе, что ни за что его не упущу.
Прежде о его побеге никто не заговаривал, и я удивился, что Фрэнк сам поднял эту тему.
— Аппендицита я, разумеется, не ждал, но к прыжку в окно подготовился, — рассказывал он. — Мысленно я миллион раз в него выпрыгивал, каждое движение продумал — и сам прыжок, и приземление. Меня только камень в траве подвел. Вот это, конечно, нельзя было предвидеть. Так вот и повредил лодыжку.
Они с мамой переглянулись.
— Хотя еще вопрос, кто у кого в плену, — добавил Фрэнк, наклонился к маминому уху и поправил ей волосы. Он проговорил так тихо, словно обращался прямо к ее сознанию и то ли не думал, что я услышу, то ли ему вообще было все равно: — Адель, ты пленила меня.
ГЛАВА 10
Я думал, Барри останется в гостиной, но Фрэнк сказал: «Пусть посмотрит». Он вынес Барри из дома и усадил на пластиковый стул, нахлобучив ему бейсболку из «Прайсмарта», которую взял для себя. Наш двор в стороне от дороги, так что никто, кроме Барри, тренировку увидеть не мог.
— Ну, дружище, решай, за кого болеть, — велел Фрэнк Барри.
— Только не обольщайтесь на мой счет, — предупредил я. — Мне пока не удалось встретить никого, кто играл бы хуже меня.
Ну, Барри наверняка хуже, только зачем обижать беднягу?
— Слушай, тебя что, заклинило? — покачал головой Фрэнк. — Кого я просил настроиться на позитив?
— Ладно! Я стану величайшим шорт-стопом со времен Микки Мантла.
— Мантл не был шорт-стопом, — поправил Фрэнк. — Но мыслишь верно.
Первый мяч я, как ни странно, поймал. Когда к нам вышла мама, Фрэнк вручил ей мою перчатку и велел играть за кетчера. Подачи мне удавалось отбивать, хотя и не все, но куда больше обычного. Кто-то скажет — поддавки, но, по-моему, дело не в этом.
Фрэнк встал рядом со мной на воображаемой пластине, показал, как держать биту, поправил локоть и запястье. Там чуть-чуть, тут немного — примерно так же, как мама, когда учила меня фокстроту.
«Смотрю на мяч!» — шептал Фрэнк при подаче, и я стал повторять за ним, словно эти слова принесут мне хит. Похоже, так и получилось.
— Эх, Генри, потренировать бы тебя хотя бы один сезон, ты бы заиграл, — проговорил Фрэнк. — Многие твои проблемы от негативных установок. Внушаешь себе, что не справишься, вот и не справляешься. Представь, что выпрыгиваешь из больничного окна и приземляешься на обе ноги, — так и приземлишься. Максимум висок расцарапаешь да голень вспорешь. Генри, если честно, меня больше беспокоит техника твоей мамы. Да, Адель, в твоем случае нужна серьезная коррекция и долгая тренерская работа. Скажем, несколько лет…
Мама захохотала, и я понял, как давно не слышал ее смеха.
Теперь я стал кетчером, а Фрэнк все подавал, но потом из круга подачи вышел к стоявшей на «пластине» маме и обвил ее длинными руками.
— Генри, кинь мяч! — закричал он. — Подкинь нам!
Игра урезалась до подачи: кетчера-то не было. Я поднял руку и бросил мяч. Фрэнк с мамой замахнулись, бита звучно ударила по мячу, отправив его в полет.
Барри аж взвизгнул в своем кресле.
Позвонил папа. Они с Марджори и детьми поехали на пикник, и папа предлагал отложить традиционный поход во «Френдлис» на завтра. Голос у него был как у маминых клиентов, которые больше не желают покупать у нее витамины «Мегамайт». Иногда мама просит меня помочь, я иду к потенциальным покупателям и по голосу сразу понимаю: человек хочет скорее избавиться от меня и от чувства вины перед нами.