Шесть подозреваемых
Шрифт:
— Пару кроров. В лучшем случае — три.
— И все? Только не надо вести себя словно прижимистый ростовщик.
— Да нет же, говорю как на духу. Дела последнее время идут неважно.
— Это ваше окончательное предложение?
— Поверьте, Бхайя-джи, я бы с радостью…
— Можете не продолжать. Как же я промахнулся, сделав своим другом неудачника. Обхаживать надо людей серьезных, вроде Сингхании. В общем, слушай сюда, козел. В Уттар-Прадеш тебе отныне дорога закрыта. Даже не мечтай заводить здесь какой-то бизнес. Сунешься в мой штат — прирежу, как цыпленка. Ясно тебе?
— Поймите же, Бхайя-джи, я…
Конец связи.
— Вики!
— Пап,
— Забудь о ней. Есть очень важный разговор.
— Ребята, я отойду на минутку, извините… Ну что тебе, пап?
— Не надо злиться.
— Не злюсь я. Говори, мне некогда.
— Нужно десять кроров.
— Огоооо! Дожили, папа просит у меня денег!
— Вики, я тоже тороплюсь. Перешлешь до конца недели?
— Не выйдет, папа. У меня сейчас туго с наличностью. Все вложено в джаркхандский проект. А для чего тебе такая сумма?
— Потом расскажу.
— Ладно, я все равно не могу тебя выручить. И пожалуйста, не звони мне в ближайшие два часа.
— Вот как ты разговариваешь с отцом?
— Слушай, папа, я…
— Нет, Вики. Это ты послушай. Бывают дети, которые всю жизнь пытаются соответствовать ожиданиям родителей. И бывают родители, которые всю жизнь расплачиваются за ошибки детей. С этой минуты можешь забыть, что у тебя был безотказный отец, помогавший при любых неприятностях.
— Брось, папа, не заводись. Честно, я бы дал денег, если бы мог. Ну а насчет неприятностей — не бери в голову. Я закрываю сезон охоты на барменов. (Смех.) Все, пап, отключаю мобильник.
Конец связи.
— Здравствуй, Сима.
— Здравствуй.
— Какой холодный тон… Значит, и ты решила отвернуться от бывшего министра?
— Да нет, ничего подобного.
— Когда же мы снова увидимся, джанеман?
— Я улетаю в Дели на несколько дней. Требуется уладить кое-какие дела.
— Например? Только скажи, я сам все улажу. У нас появились новые дядюшки, которым нужны контракты? (Смех).
— Не смейся. Могу я для разнообразия заняться собственной жизнью?
— А что такое? Назови, и любое твое желание будет исполнено.
— Даже не знаю. Понимаешь, иногда я словно задыхаюсь. Сплошная рутина, как будто бы едешь по давно накатанной колее. А жизнь проходит мимо.
— Это с каждым бывает. По словам Гуру-джи, главное — не давать сбить себя с толку.
— У меня всегда было чувство, что я рождена для большего. Подумаешь, работенка на местном канале. Это мелко. Я молода, красива, я получила награду за лучшую женскую роль в университетском драмкружке. Разве же мое место не в Болливуде?
— Аррэ, кино — наихудшая из карьер. Неужели тебе хочется лезть в эту грязь?
— Если бы только ты побеседовал с Вики… Сын ведь не откажет отцу.
— Нет, не могу. Да и он отмахнется. Не начинай все сначала.
— Это ты начинаешь.
— Послушай, Сим…
Конец связи.
— Чем порадуешь, Трипурари?
— Ну и задачу вы задали, Бхайя-джи. Целый день висел на телефоне, выезжал на разные встречи и только теперь начал разбираться в людях. Вот уж поистине друг и враг познаются в беде. Даже те двадцать, кого мы считали своими, буквально выскальзывали из рук. Лишь восемь из них сохранили верность. Чтобы убедить остальных, пришлось пустить в ход все средства. В конце концов мы еле наскребли четырнадцать человек, то есть шестерых потеряли. Да еще пятеро недостающих для раскола партии — значит, всего одиннадцать. Тогда мы очень осторожно
— Отличная работа, Трипурари. Но одного по-прежнему не хватает.
— Вы правы, Бхайя-джи. Я все испробовал; не представляю, па кого еще можно воздействовать. Прикидывал так и сяк… Этот одиннадцатый неуловимее Усамы бен Ладена. Что же нам делать?
Молчание.
— Знаете, Трипурари, в чем разница между лидером и последователями?
— В чем, Бхайя-джи?
— Последователь всегда идет по дороге, проторенной лидером. А тот по желанию создает новые пути. Вы слишком прямолинейно мыслите, не видите, что там, за поворотом. А я предвижу за три поворота вперед. Напомните-ка, кто из членов законодательного собрания в прошлом году приглашал нас отметить день рождения (если не ошибаюсь, трехлетие) своего сына в отеле «Кларке Аудх»?
— Ох, Бхайя-джи, столько воды с тех пор утекло. Дайте подумать. Прошлый год, январь… Вспомнил. Гопал Мани Трипатхи, правильно?
— Да, точно. Законодатель из… Барели, кажется. Его пытались прощупать?
— О чем вы, Бхайя-джи? Он же горой за нашего врага. Говорят, скоро станет министром лесного хозяйства. Как можно надеяться склонить его к измене?
— Отцовская любовь порой творит чудеса… (Молчание.) Ну? Что-нибудь посетило вашу светлую голову, или мне разжевать?
Молчание.
— Ни слова более, Бхайя-джи. Воистину, мне у вас учиться и учиться. Пошлем на дело Мухтара?
— Да, это его работа. Итак, одиннадцать человек у нас в кармане.
— Я звоню из Аллахабада. Гуру-джи хочет поговорить с министром внутренних дел Джаганнатхом Раем.
— О, сам Гуру-джи? Соединяю немедленно.
Гудки.
— Это правда вы, учитель?
— Джаганнатх, я в большой беде. Нужна ваша помощь.
— А что случилось, Гуру-джи? Я так беспокоился, когда узнал о том взрыве. Проклятые террористы, для них даже Магх-Мела — пустой звук!.. Однако Трипурари докладывал мне, что вы не пострадали.
— Да, Джаганнатх, по милости небес, меня не задело взрывом. Зато сегодня в моей штаб-квартире в Матхуре устроили обыск. Органы здравоохранения заявляют, будто бы травяные лечебные средства, что я давал своим ученикам, содержат кости людей и животных.
— Как могло такое случиться, Гуру-джи? Готов ручаться, это заговор многонациональных фармацевтических компаний, чьи лидеры вздумали вас опорочить.
— Вы читаете мои мысли, Джаганнатх. Но этого мало: три женщины, объявившие себя моими верными последовательницами, хотя я их в жизни не видел, подали ложные иски, обвинив меня в сексуальных домогательствах. Вы-то в курсе, что я веду аскетическую жизнь и принял обет целибата. Мне бы и в голову не пришла подобная мерзость. Однако полиция без колебаний выдала ордер на мой арест. Сейчас я в Аллахабаде, скрываюсь в доме одного из учеников. Что делать?