Шесть с половиной ударов в минуту
Шрифт:
Кроме меня. Оно и понятно: я была совершенно чужой не только для этого поселения, но и для мира людей в целом. За все те годы, что я прожила тут, я так и не смогла почувствовать себя на своём месте. Было трудно не только радоваться новому дню, но даже хотя бы встречать его с той же беспечностью и безразличием, что и остальные жители, потому что не могла быть собой. Я не могла быть собой, потому что мне было страшно. А было страшно, потому что я ходила по горячим углям. Вот-вот из-под них вырвется пламя и сожжёт меня. Я ненавидела это чувство. В такие моменты я проклинала природу, которая совершила
Для всех я носила имя Умфи и была просто четырнадцатилетней (при всех моих двадцати с лишним) синеглазой девочкой с длинными иссиня-чёрными волосами. Моё появление никого не удивило – беженцы и беспризорники часто навещали город, но не многие задерживались. Моим пропуском стала бумажка, подтверждавшая мою личность. Весьма умелая подделка. Служители порядка не наводили справок, где мне выдали эту бумагу и правда ли я та, за кого себя выдаю. Провели беглый осмотр, задали несколько вопросов, на том и кончили. С тех пор я и жила в городе под именем Умфи, и никто не имел права вышвырнуть меня за ворота.
Мне повезло зацепиться за конкретное место. Мастер, у которого я теперь жила и работала, проникся моими способностями зачаровывать огонь, благодаря чему его глиняные работы приобретали небывалую прочность и качество. Одинокий старый человек, он не побрезговал разобрать для меня коморку и кормить два раза в день (для меня и этого было много) за мои старания. Думаю, мастер мне нравился. Шитро был вежливым и учтивым, но при этом относился ко мне только как к соседке, не возводя меня в статус внезапно приобретённой внучки или близкого друга. Я была помощницей, гостьей, и меня такое отношение к себе устраивало.
В отличие от коллег и конкурентов Шитро, которые с опасением косились на мои умения (мало ли: вдруг сегодня напрошусь к ним в гости, а ночью спалю дом?), старик, этот простой человек, которому явно было нечего терять, с радостью принял меня к себе. Первое время я ждала от него какого-то подвоха, но он оказался едва ли не самым бесхитростным существом, которое я когда-либо встречала.
Сам город был достаточно большим и располагался на границе степной зоны. Его основным промысловым занятием являлась добыча красной глины и использования её в производстве, начиная с посуды и заканчивая косметикой. Ещё он славился глупейшим фонтаном в виде ананаса в короне на центральной площади. Больше тут посмотреть не на что.
Город идеально подходил мне. Благодаря его размерам в нём легко можно было затеряться, а не как в маленьких поселениях, где все друг друга знают. Люди с соседней улицы уже смотрели на тебя, как на новичка, а уж о более дальних кварталах и говорить не приходится. А то, что город находился почти в степи, обеспечивало безопасность от Зрячих представителей Lux Veritatis – единственные, кто мог увидеть во мне что-то неправильное. К счастью, они в столь отдалённые местности редко забирались, и я могла жить, не опасаясь, что на улице меня убьёт религиозный служитель Терпящей.
Несмотря на то, что город был моим убежищем, я не любила его. И не только из-за его копошащихся, как муравьи, жителей. Сами тесные улочки, выложенные из жёлтого камня, дороги и двухэтажные домики с треугольными окнами-провалами вызывали у меня отвращение, причину которого
(1)Клепсидра: (лат. Clepsydra) – песочные часы; (греч. Klepsydra) - водяные часы, измеряющие время по количеству вытекшей из резервуара воды, употреблявшиеся до изобретения современных часов.
(2)Дитя (стар. наречие)
(3)Свет истины (лат.)
========== Глава 2.1 Чудовища ==========
Согласно уставу монастыря, каждый его обитатель обязан был вставать за пять часов до полудня и отправляться на утренний молебен в восточном крыле. Затем следовала утренняя трапеза и новая молитва. Молодые служительницы отправлялись в учебный класс познавать Её волю, а монахини, пробывшие в стенах обители более трёх лет, и настоятельницы занимались бытовыми хлопотами. Увы, пыль саму себя не вытрет, а растения – не посадят и не польют. Монастырь нужно было облагораживать, ухаживать за ним, как за старым человеком, который одичает без посторонней помощи. А ведь следовало также следить за бюджетом и расходами. Монахини не могут питаться воздухом или благодатью Терпящей, как шутили неверующие грешники. А также им требуется одежда, предметы гигиены и другие мелочи, в которых нуждается любое смертное тело. Монастырь финансировал лорд этой земли, но весьма скудно. Примерно половину всех средств обитель получала с пожертвований.
Настоятельница Катрия трепетно следила за всеми процессами, происходившими в монастыре. Без твёрдой опоры любое сооружение рухнет, а потому она, считая себя одним из главных нынешних столпов обители, была непреклонна и верна уставу. Поэтому она настояла, чтобы спасённую из лап чудовищ девочку как можно скорее приучили к здешним порядкам. Малышка не сразу, но смирилась с необходимостью делать всё по правилам.
– Тебе нужно повторять слова за этими женщинами, - объясняли ей. – Скоро ты запомнишь слова и будешь читать молитвы по памяти.
– Зачем это нужно? – поднимая на служительниц полные недоумения глаза, спрашивала девочка. Причёсанная, вымытая и в чистой одежде она выглядела сущим ангелочком.
– Так принято, - погладив её по чёрной головке, промолвила служительница.
– Но почему? Кто так принял?
– Это старые и непреложные правила. Их нельзя нарушать.
– Почему? Что будет, если их нарушить?
– Н… Ничего, просто…
– Довольно, - перебила Катрия, не терпевшая обсуждения заведённых распорядков. – Дитя, иди в зал и повторяй за служительницами молитву.
Девочка потупилась и покорно зашагала следом за младшей служительницей. Ей ничего не оставалось, как соглашаться на все требования монахинь. Теперь это её дом, хотя малышка не до конца это осознавала. Она каждый день спрашивала, не приходил ли отец. Эта слепая вера в то, что где-то там есть человек, готовый забрать её с собой в лучшую жизнь, не давала ей смириться с новыми условиями, не позволяла почувствовать себя частью найденной в стенах обители семьи.
– Пора ложиться спать, - говорила служительница, подходя, чтобы раздеть ребёнка.