Шипи и квакай, и пищи на весёлую луну !
Шрифт:
– Так брешут или нет?
– не оставала тростинка в обвисшем хэбэ.
– Не знаю, не слышал...
– А хорошо бы двадцать пять лет оттягиваться... На гражданке щас сложно, а тут шмотье бесплатно, хавчик какой-никакой, а есть...
– Это ж сколько в салагах ходить!
– воскликнул воин с совсем юным лицом. Видно недавно призванный.
– лет пятнадцать что ли страдать?..
– А почему москвинов в войска не берут, - вылез еще один солдатик, рыжий-рыжий, - служилка не выросла?..
Компашка захохотала.
–
Петр еще неважно себя чувствовал, хотел отказаться, но вновь напоролся на непонимающие взгляды ребятни. Отхлебнул совсем немного.
И насторожился. Снова отцедил пару глоточков.
– Ну хватит уже, присосался, - завопил солдат, - давай вертай взад!
Капитан мог поручиться, что это был не тот коньяк. Он даже позабыл про кассету, которую автоматически сунул в карман, почти бегом помчался к воротам, а оттуда - в управление, к экспертам, скорее, скорее.
– Ну, ёткнутый!
– сказал кто-то из солдат и остальные зашлись в булькающем хохоте, смеялись долго, несколько минут, потом снова принялись за дело - искать то, за что можно выручить деньги.
***
– Палёная версия, - с ходу заявил Борис, едва отведав напитка, - даже не буду химию проводить, и так скажу, что здесь спирт, скорее всего, бутиловый и чай, скорее всего, азербайджанский, и примеси всякие, но это уже неинтересно. Причем есть несколько вариантов изготовления такой бурды, все одинаково, заметь на случай, сажают печень и поджелудочную, даже с малой дозы, а с большой и летальный исход не исключается. Один рецепт - спирт настаивают на чае, обычно несколько суток, добавляют горелый сахар, он терпкость дает. По-другому, просто разбавляют в пропорции крепко заваренный чай, чихирь, со спиртом и тоже чего-нибудь добаляют. Вариантов масса, у каждого изготовителя свои методы.
Капитан прервал.
– Абсолютно уверен?
– Ну, Петя, зачем мне тебя в нелепость вводить, мне зарплату за вранье не прибавляют, прибавляли б, может и врал бы.
– И мне не добавляют, - заявил вошедший с широкой улыбкой дактилоскопист Николай, - А! Я как раз вовремя, опять коньячком балуемся!
Борис вогнал назад в горлышко бутылки пластмассовую пробку и убрал весь натюрморт в сейф.
– Ну вот, - обиделся Николай, - и выпивку зажимают, никакого удовольствия от работы.
– Это, Коля, яд, - сказал Борис, - лучше до магазина добеги, возьми чего-нибудь человеческого.
– А тебе, выходит, Арутюнов на экспертизу ничего не привозил?- прервал диалог Петр.
Борис отрицательно замотал головой.
– Если привезет, звякни.
– Ну, хорошо.
Петр уже направился к выходу, но отчего-то остановился, призадумался и обернулся к Николаю.
– А ты кому-нибудь, кроме меня, об отпечатках губернатора докладывал?
– Да что ты, Петь!
– изумился
– А точно губернаторовы пальчики? Ошибки нет?
– Девочки, Петя, мои не ошибаются. У них машины умные. Наше дело - что? Загрузил "компостер", а он уже выдает, что есть в картотеке, чего нет. А компьютер, Петя, лгать ещё не научился. А у нас в диски почти вся Расея закатана, а чего не закатано с безопасносностью сверяемся. Так вот. Ну, ладно, некогда, в магазин пора, а то чрезвычайное положение, сам понимаешь, солдатня всю водку разнесет к вечеру. Заключеньице-то зайди забери, девчата отдадут.
Но за экспертизой Смоковницын не пошел. У него теперь появились неотложные вопросы к новому руководству, ответы на них хотелось бы получить незамедлительно. Арутюнова в кабинете не оказалось.
Сияющая Рая наводила перламутровый маникюр. Увидев Петра, приветственно закивала на стул рядом с собою, моментально высунув из-за стойки стройные ножки. Но Петр не сел.
– Когда будет?
– коротко спросил только.
Секретарша пожала плечами.
– Похороны организует, - надула губы, - вы ведь, Петр Ильич, не стали распоряжение начальника выполнять, вот он сам и взялся. А там много мороки.
– Хорошо, - махнул рукой, - позже зайду...
– Подождите...- очень мягким, просто волшебным, совершенно сказочным тоном произнесла Раиса не самое длинное слово русского языка. Но произнесла так, что оно долго летало в пространстве приемной, манящее, как эхо, проигнорировать его было невозможно.
– Присядьте, что же вы, - так же мягко продолжила.
– Я спешу!
– Вы, Петр Ильич, очень противный человек, вот что я хочу вам сказать. Очень противный и умных, грамотных людей не слушаете. Почему?
Капитан молчал. Только смотрел на секретаршу уничижительно.
– Ой, Петя, - вскинулась та, - да не глядите же на меня как крыс на жабу. Я вам что плохого сделала? Знаю, обвиняете меня, ладно, пусть. Но посмотрите - все так живут, все, Петр Ильич! Все! Вот вы как с ломом на дот шагаете, зачем? Надо оно вам? Не исправите ничего, ни-че-го не исправите! Слушайте Маргела, дело он говорит.
Капитан скривился.
– Помнится накануне вы, Раиса, другого мнения о нем были.
Та отмахнулась. И капнула лаком на стол.
– Бросьте! Что вы, как маленький, будто не понимаете. Сейчас - он начальник. Прислушайтесь, Пе-етя-я! Прислушайтесь к голосу разумного человека...
– Хватит!
– резко оборвал Смоковницын, - чего вы мне нотацию вздумали читать? Я выполняю свою работу. Мне важно довести расследование до конца...
Раиса тоскливо смотрела в рот милиционеру. Выражение ее было скучным, как у ученицы, которой назидательный педагог в сотый раз диктует одни и те же прописные истины. Зевнув, вновь вернулась к ногтям, бросила напоследок: