Шипи и квакай, и пищи на весёлую луну !
Шрифт:
– А ты, катись-ка!
– было ему ответом из уст отнюдь не щепитильной матроны.
– Чего надо?
Петр попытался объяснить, что он является официальным представителем власти, и с ним не следует разговаривать подобным образом. Слова его никак не подействовали на отчаянную товарку. Оплеухи и подзатыльники только участились. Тогда капитан со всеми возможными мерами предосторожности, чтобы объект не пострадал и не изувечился, применил борцовский прием, женщина мягко приземлилась на рядом стоящую тахту.
Она, не понимая,
– Лежать!
– громовым раскатом скомандовал он, сам от себя не ожидая подобной дерзости, - ответите на мои вопросы, немедленно!
– Да ты кта та...- было затянула женщина в шляпе, теперь, правда, оставшаяся без головного убора, он неповрежденный, но помятый валялся у тахты, и совершила новую попытку подняться. Миллиционер снова применил силу.
– Имею честь представиться, капитан Смоковницын, - уже спокойно сказал он, - расследую дело об убийстве инпектора Полтинного. Вы ворвались в дом во время допроса...
– Ах, - воскликнула таинственная гостья, - вот оно что! Тебя еще не отстранили? Все возишься? Бросай, капитан! Бросай! Не фига тебе и соваться в такие делишки. Мой муженёк прокручивал с этим хамским Лярвиным тако-ое, что тебе ни в жисть не разгрести их кучи! Дай подняться, да не буду я драться, не дрыщ! Валяюсь, как износилованная.
Она встала, поправила съехавшую шубу, снова нахлабучила ужасную шляпу.
– Значит вы - Агригада Павловна? Супруга погибшего инспектора? догадался следователь.
– Значит так, - был ответ.
– Объясните ваше появление. Я, между прочим, потратил уйму времени, чтобы вас разыскать по телефону, а вы от меня, видимо, скрывались. А теперь сами явились, почему?
– Скрывалась? Фу! Ерунда!
– дама широкими шагами уже меряла комнату, собирая со всех углов разные вещи, снимая со стен картины, распахивая ящики, укладывала все в одну кучу.
– Вовсе не скрывалась. Не считала нужным разговаривать, вот что! Впрочем, я уже сказала, бросай это дело, капитан, а то останешься без звания. А явилась по делу - забрать вещи, мне необходимые. Еще утром предупредила вот этих мерзавцев, чтобы все уложили, даже список продиктовала, а они и не шелохнулись!
И она, больше не обращая внимания на миллиционера, прошествовала в другие комнаты и продолжила рыскать по углам, ящикам, тумбам и полкам.
Смоковницын хотел восприпятствовать такому своевольному поведению. Возможно ведь, следствию понадобится проведение осмотра квартиры и уже рот открыл, чтобы остановить взбаломошную супругу, но вспомнил, что, фактически, от дела отстранен и полномочий на то не имеет, даже допрашивать Агригаду Павловну не мог, и тем более без её согласия здесь находиться, на её, по сути, жилплощади. Официально, насколько был в курсе Смоковницын, разведенкой она не числилась.
–
– спросил он, покорно следуя за активной дамой.
– Да я же сказала, мне плевать на всю эту заваруху, пле-вать! Я не собираюсь отвечать ни на какие вопросы по поводу моего засранца. Пусть вон они треплются! Сволочи! Разлучники!
– она снова угрожающе надвинулась на клонов. Те при ее приближении испарились - смылись в сторону кухни.
– Зря вы так с ними, - попробовал пробить на человечность капитан, они скоро погибнут. Клоны долго не живут, а эти и вовсе жили только ради вашего мужа. Они же не виноваты, что их такими сотворили...
– Всех нас какими-то сотворили, все подохнем, - она наклонив набок голову внимательно разглядывала этюд на стене, оценивала, стоит брать, иль нет. Решила - не стоит. Повернулась к Смоковницыну.
– Дёргать пора, мент! Линять!Драпать! Или ты не в курсе, а?
Петр глядел на неё непонимающе. Резкие переходы барышни его шокировали, он не успевал следить за её мыслью.
– Ай!
– махнула та на него, - пээр есть пээр. Пока дойдет, уж все хрястнет сто раз. По секрету сообщаю, капитан, по секрету, валить пора нехренаську сперли, теперь всем здесь - хана!
Она возрилась на него глубоким победным взглядом, ожидая, очевидно, определенную от него реакцию. Смоковницын не шелохнулся, не потому что был поражен, а потому что ничего не понял. Однако, Агригада Павловна по-своему оценила его олимпийское спокойствие, она хлопнула его по плечу, что должно было, верно, обозначать, мужайтесь, офицер, и высоко задрав подбородок продолжила поиск ценностей.
Из бара на пол полетели бутылки. "Мартини", "Ковальдос", "Смирновская", "Гжелка", опорожненная тара из-под виски, куча полупустых ликеров и настоек.
– Агригада Павловна, - не особо расчитывая на успех, осторожно обратился к москвичке Смоковницын.
– а коньяк "Вайнах" Иван Исаевич употреблял?
– Боже упаси!
– воскликнула женщина, почти закричала, - Боже упаси! У него на коньяк сумасшедшая аллергия, просто сумасшедшая. Есть такая болезнь, организм не принимает дубильных веществ. Так что он его и видеть не мог. Ну вот, пожалуйста, - она указала на гору посуды, - можете себе представить, чем они тут занимались, пидарюги!
Новость прожгла Петра до пяток. Пришел его черед лихорадочно и глупо хлопать ресницами. В столбняке он находился добрый десяток минут. Агригада, бормоча про себя нетривиальные ругательства, успела обшарить за это время почти всю квартиру, удалилась на кухню, выперев оттуда прижухших молодцев. Следователь, наконец, осмылил неожиданный факт, порушивший только-только зреющие у него версии, кинулся за ней и, нервно дыша, спросил:
– А Лярвин... Лярвин... знал, что Кро... Полтинный не пьет коньяков?