Широкое течение
Шрифт:
земли, рева разбиваемых волн.
— Мне холодно, обними меня, Антон, — попросила
она.
Он обхватил ее плечи, и она, ощущая тепло его гру¬
ди, слушая неторопливые сильные удары его сердца,
прошептала доверчиво:
— Я хочу тебе верить... Только никогда — слышишь,
никогда! — не оскорбляй чувства мелкими ссорами, по¬
дозрениями, неурядицами. Я буду помогать тебе во всем.
Только, чтобы ты всегда был таким, какой ты сейчас,
и
Он взял в ладони ее лицо, — освещенное синим пла¬
менем, оно показалось бледным, немного печальным, —
и целовал влажные, чудесно сияющие глаза.
Гроза не унималась, волны с шумом бились в настил.
В какую-то щелочку проникала вода, тонкой ниточкой
струилась ему за воротник, щекочуще текла по спине,
но он даже не пошевелился, чтобы не потревожить Таню.
Таким был первый день их новой встречи.
7
Танина соседка по палате Маруся, модница и люби¬
тельница приключений, прихорашивалась перед малень¬
ким зеркальцем, висящим на оконной ручке.
— А где твой поклонник, Танечка, Иван Матвее¬
вич? — спросила она, скрывая под детской наивностью
лукавство. — Почему он перестал дежурить у наших две¬
рей? Без него как-то пусто в коридоре стало.
Таня выдвинула из-под кровати чемодан и, присев
возле него, выбирала блузку.
— Не знаю, — ответила она, сдержанно улыбаясь.
— Как так! А говорила... — Маруся повернулась и
протянула, хитро прищурясь: — Ох, и скрытная ты!.. Но
от меня ничего не скроешь — я людей насквозь вижу.
А тебя в особенности: ты ведь теперь не ходишь, а на
крыльях летаешь... Ну и правильно! Зачем он тебе ну¬
жен, Иван Матвеевич! — Она понимающе подмигнула.—
А парень этот, наверно, ласковый, добрый... Как его
зовут?
— Антон.
— Смотри, держи его крепче, а то отобью!
Маруся подбоченилась, горделиво вскинула подборо¬
док. Стук в дверь заставил ее встрепенуться, она испу¬
ганно округлила глаза, всполошенно зашептала:
— Это ко мне, Танечка, родненькая, скажи, что я
давно ушла: не хочу я его видеть... — И птицей выпорх¬
нула в окно, прошуршала ветвями — только ее и видели.
На повторившийся стук вышла Таня, скромно сказа¬
ла человеку в темных роговых очках, что Маруси нет,
заперла комнату, положила ключ в сумочку и прошла
через вестибюль на лестницу.
Небо было бледное, солнце как будто увязло в белой
мгле, лучи его гасли, не достигая земли, и от этого море
было матовое, без блеска. Оно дремотно шелестело, не¬
утомимо
гу, охлаждая насыщенный зноем воздух. Высокие горы,
аккуратно расставленные по горизонту, напоминали ка¬
кие-то огромные стеклянные сосуды, до краев налитые
фиолетовыми чернилами, — они таинственно и притяга¬
тельно светились.
Таня ощущала приятную истому, невесомость, и ей
Казалось, что она растворяется в этом густом пряном воз¬
духе.
Антон ждал ее в дальнем конце аллеи, над обрывом.
Он стоял возле деревянной скамейки в белых брюках и
голубой шелковой безрукавке; загорелое лицо его, теряя
юношескую округлость, становилось более твердым, ре¬
шительным, на нем выделялась полоска зубов, а глаза,
как бы вобравшие в себя цвет южного неба и морской
воды, были сине-зелеными.
— Получил от Володи письмо, — обрадованно сооб¬
щил он, усаживая ее на скамейку. — Послушай, что он
пишет:
— «Антон, дружище, здравствуй на тысячу лет! Полу¬
чил твою телеграмму и спешу обнять тебя от всей души.
Небось, паришь сейчас на крыльях. Таню береги, не оби¬
жай, — другой такой тебе не сыскать в целом свете...»
Антон покосился на Таню и усмехнулся, довольный:
— Как расписывает, подлец! Как поэт, честное сло¬
во!..
Таня слегка зарумянилась, попросила, польщенная:
— Читай дальше...
— «Всем ты теперь одарен — и силой, и здоровьем, и
правильным комсомольским чутьем, и любовью, и буду¬
щим. Набирайся побольше энергии. У нас все идет по-
старому, многие разъехались отдыхать, между прочим, и
наш друг комсомольский, старик Полутенин, тоже ука-
ягил в ваши края, греться на солнышке. А меня Алексей
,;Кузьмич не пускает... В цеху теперь жара, покрепче ва-
гшего юга. Вместо тебя на молоте командует Илья Сара¬
фанов, а Гришоня попрежнему пристает к нему со свои¬
ми загадками. Видеть их вместе — это забава, комедия
чистейшей воды. Кланяйся Тане Олениной — представ¬
ляю ее вид, когда ты, словно с горы, скатился к ее но¬
гам... Ну, пока, дружище! Да, главное-то, ради чего пи¬
шу, и забыл: думай, Антошка, готовься — вернешься, бу;-
дем рекомендовать тебя в партию...»
— Хорошо,—промолвила Таня задумчиво, когда Ан¬
тон кончил читать и вчетверо сложил исписанный ли¬
сток. — Хороший он, Володька, всегда в нем бьется ка¬
кая-нибудь беспокойная мысль, всегда что-то изобретает.