Широкое течение
Шрифт:
мехнулась с лукавством:
— Ага, переживаешь! Так тебе и надо — не навязы¬
вай другим своей воли. Ты считаешь меня глупенькой, ду¬
мала, что я так и кинусь в воду, не попробовав ее хоть
одним пальчиком. А я, оказывается, стреляный воробей —
сообразила... Вот я какая!
Женщины сидели в сквере, со всех сторон замкнутом
стенами высоких домов. Елизавета Дмитриевна занима¬
лась рукоделием, Таня, отложив книжку и раскинув ру¬
ки
бо. Августовский день медленно истлевал, красные за¬
катные лучи зажгли окна верхних этажей, стекали с
крыши неслышными золотыми ручьями. Веяло предвечер¬
ней прохладой, но каменные дома источали тепло, созда¬
вая духоту.
Елизавета Дмитриевна, отложив на колени выши¬
ванье, распрямила спину, вытянула ноги и, разглядывая
вышитые ею яркие цветы и листья на белой, туго натя¬
нутой материи, тихо спросила:
— Антон очень настаивает на женитьбе?
— Что ты! — быстро отозвалась Таня, и румянец мед¬
ленно зажег ее щеки; носком туфельки она старательно
вычерчивала узор на песке. — Он очень смирный при мне,
стеснительный... Он ни за что не осмелится сказать мне
об этом...
— А ты и не спеши, — посоветовала Елизавета Дмит¬
риевна поучительным тоном, привычно входя в роль за¬
ботливой опекунши. — Пусть потомится, крепче любить
будет... Присмотрись к нему за это время, как он поведет
себя, не изменится ли... Навек ведь сходитесь... А парни
пошли избалованные...
Таня засмеялась:
— Опять поучаешь! Пока я присматриваюсь и выжи¬
даю, он возьмет да женится на другой. А тебе опять стра¬
дать за меня.
— Любит, так не женится, — сердито сказала Елиза¬
вета Дмитриевна, склоняясь над вышиванием. — А же¬
нится — туда ему и дорога: значит, показное все было,
не настоящее.
Таня обхватила ее за плечи, ткнулась лбом в висок
ей, прошептала:
— Не сердись. Я ведь пошутила. И видимся-то мы с
ним урывками, мимолетно: недавно встретила, гляжу —
глаза хоть и ласковые, но беспокойные, озабоченные: все
мысли его там где-то — в цеху, в бригаде...
Стосковавшись по молоту, по горячему металлу, за¬
горелый, пышущий здоровьем, сверкая белозубой улыб¬
кой, Антон штамповал детали как бы играючи, испыты¬
вая опьяняющую дрожь во всем теле. К концу дня руки,
плечи, спина приятно ныли от усталости, как в давние-
времена, — сказывался месячный перерыв. Сара¬
фанов едва успевал кидать ему заготовки. В первые же
дни выработка бригады резко
месяцы, в жару, когда кузница превращается в настоя¬
щее пекло, темп ковки заметно ослабевал.
И хотя с Татьяной удавалось встречаться редко, урыв¬
ками, Антон всегда ощущал — куда бы ни шел, что бы ни
делал, с кем бы ни говорил, — она незримо стоит за его
спиной, теплая, нежная, неутомимо внимательная, и это
придавало ему сил и смелости.
Ему никогда не забыть момента встречи его с Таней,
когда он возвратился с юга. Он стоял в вагоне у окна и
с нетерпением и беспокойством вглядывался в толпу встре¬
чающих, глазам больно было смотреть от напряжения и
пестроты женских нарядов. Всю дорогу он гадал: придет
она или нет? Хотелось, чтобы пришла, она сама обеща¬
ла, — он уехал из санатория на день раньше, чтобы по¬
пасть в Москву в воскресенье. За окном мелькали не¬
знакомые улыбающиеся лица, кто-то уже махал рукой...
Где же Таня? На какую-то секунду взгляд остановился
на ее лице — Антон нашел бы ее среди тысячной толпы.
Он схватил чемодан и начал пробиваться к выходу. Ко¬
гда-то он завидовал другим: их провожали, встречали, то¬
ропливые поцелуи перемежались заботливыми словами,
обещаниями, тоскующими взглядами. Теперь пусть зави¬
дуют ему, — его пришла встречать Таня, лучшая из жен¬
щин!..
Таня стояла среди толпы в легком сиреневом платьи¬
це, с букетиком цветов; увидев спрыгнувшего с подножки
Антона, она улыбнулась и несмело махнула ему рукой.
Он подлетел к Тане, ему хотелось поцеловать ее, но он
не решался, — казалось, что все люди смотрят на него.
Тогда она поцеловала его сама и поднесла цветы; Антон
утопил в них лицо, вдыхая аромат, потом вернул обрат¬
но. Мимо них проходили пассажиры и встречающие; они
стояли в этой толчее, обменивались незначительными сло¬
вами, — какая там на юге погода, как ехалось, что но¬
вого в кузнице? — а глаза спрашивали и говорили дру¬
гое — о любви, о тоске, о радости свидания... Они не за¬
мечали, что платформа давно опустела.
Прошла неделя после того, как Антон приступил к ра¬
боте. Старший мастер Самылкин, распаренный, будто рас¬
плывшийся от жары, в синей майке-безрукавке под рас¬
пахнутым халатом, устало и неторопливо обойдя нагре¬
вательную печь, остановился у окошка, пальцем поманил
его к себе. Приподняв кепку, он вытер платком шею, за¬