Широкое течение
Шрифт:
Дмитриевна. — Сегодня же.
— Тянет, тянет... И чего тянет, не могу понять!— раз¬
драженно говорил Олег. — Не подходит — сказал бы пря¬
мо, подходит — принимай.
И вечером, когда бригада собралась в комнате Семиё-
нова, Елизавета Дмитриевна строго потребовала с брига¬
дира:
— Где предложение Дарьина?
— Вот оно, — Семиёнов с готовностью подал ей лис¬
ток. — Я только что хотел поставить его на обсуждение.
— Почему
Семиёнов в затруднении пожал плечами, улыбнулся:
— Я не делаю никому предпочтения.
— Два месяца прошло. Здесь число написано, гляди¬
те..,
— Да что вы, Елизавета Дмитриевна! — изумленно
воскликнул Семиёнов. — Я не ожидал, что вы такого мне¬
ния обо мне. Вы меня просто смущаете... Неужели вы
думаете, что у меня только и дела, что копаться в этих
бумажонках! — Он отпихнул от себя пухлую папку, лист¬
ки рассыпались по столу. — Неужели таков мой удел? Вы
меня и за инженера уж не считаете, а за какого-то кан¬
целяриста. У меня, слава богу, основной работы в отделе
по горло. Да лекции на курсах мастеров. А по линии
месткома сколько дел да трепки нервов? Пощадите! Чтобы
найти одну жемчужину, знаете сколько надо, простите,
навоза переворошить? Вы даже не представляете, сколь¬
ко понатащили всяческой ахинеи!..
— Выходит, что навоз на стол, напоказ, а жемчужи¬
ну нашли и прикарманили, — заметил Самылкин весе¬
ло. — Хорош!
Семиёнов обиделся:
— Я прошу не разговаривать со мной в таком тоне,
Василий Тимофеевич: Я никому этого не позволю. Если
мои действия не нравятся, вы можете ставить вопрос о
моем отстранении. Я не слишком держусь за этот высо¬
кий пост, вы об этом знаете.
Фома Прохорович и старший мастер Самылкин непо¬
нимающе переглянулись, удивляясь такому началу засе¬
дания.
— Ладно, — как бы соглашаясь с Семиёновым, сказа¬
ла Елизавета Дмитриевна тем же твердым и требова¬
тельным тоном. — Покажите все предложения, какие у
вас есть.
Семиёнов торопливо застегнул халат, оскорбленно и с
вызовом взглянул на старшего технолога, рывком выдви¬
нул ящик, схватил папку, кинул ее перед собой, к ней
положил отдельные, законсервированные им предложе¬
ния и все это пододвинул Елизавете Дмитриевне. Сам он
демонстративно отошел от стола и, прислонившись спи-
ной'к стене, скрестил на груди руки, как бы говоря: «По¬
смотрим, что вы без меня сделаете...»
— Вы ведете себя несолидно, товарищ Семиёнов, —
заметиД ему Фома Прохорович.
Иван
бленный, долго и недвижно сидел в соседней полутемной
комнате, облокотившись на стол. Он чувствовал в душе
зияющую пустоту, будто у него отняли что-то важное,
возвышавшее его, и жгуче сожалел об этом.
Потом Семиёнова позвали к Алексею Кузьмичу. Пар¬
торг в беспокойстве передвинул предметы на столе, не
глядя на вошедшего, заговорил угрюмо и осуждающе:
— Думал, что большое и горячее дело встряхнет те¬
бя, собьет пыль, которой ты покрылся от долгого пребы¬
вания в дремоте. Ошибся... Раскаиваюсь. Ничем, видно,
не оживишь тебя. Оказывается, ты сам, и с успехом, мо¬
жешь любое живое дело похоронить.
— Алексей Кузьмич, — прервал его Семиёнов, при¬
жав руку к груди, — уверяю вас, это ни больше ни мень¬
ше как недоразумение. Выслушайте меня... Предложения
задерживались и раньше, это было в порядке вещей.
— Что было раньше, то прошло и нам не подходит...
Нам больше нравится, что будет впереди. Выходит, кри-
тиковать-то легче, чем создавать? На порицания и кри¬
тику вы мастер, а вот самому дать что-нибудь дельное и
полезное у вас пороху не хватает, да и желания нет. Вы
все хвастались, что к работе относитесь честно и глубо¬
ко... стараетесь. Вот мы и измерили вашу глубину... Не
больно велика она, глубина-то ваша, ¦— курица вброд пе¬
рейдет. С рабочими разговариваете по-вельможному, свы¬
сока: необразованные-де люди и туда же — в изобрета¬
тели лезут! Лишний ты в жизни человек, Иван Матве¬
евич, этакая разновидность традиционного литературного
типа, ныне выродившегося. Соглядатай какой-то бес¬
страстный...
Семиёнов сидел бледный, осунувшийся. Выдержав
паузу, он вскинул голову, чтобы возразить парторгу, но
в комнату вошли Антон и Володя Безводов. Кузнец был
в хорошем костюме, в нарядной рубашке и галстуке.
Встретив тут Семиёнова, ребята переглянулись и отодви¬
нулись в сторонку.
— Я думаю, вы ошибаетесь, Алексей Кузьмич, вы¬
нося мне столь жестокий приговор, — огорченно заявил
Семиёнов и со свистом сквозь зубы втянул в себя/ воз¬
дух.— Человек — явление неразгаданное: сегодня о^ один,
завтра — недосягаемо другой. И рискованно выносить о
нем окончательное решение. Как бы опять не пришлось
раскаиваться...
— Нет, не придется, Иван Матвеевич,— ответил Алек¬