Широкое течение
Шрифт:
остальное к обеду останется, — урезонивал ее Дмитрий
Степанович. — А чтобы и впредь не подвергаться твоим
нападкам, обедать будем в лесу. Вот тебе!
Мысль эта как бы подогрела настроение, зарядила
весельем, оживлением, и все выпили с удовольствием.
— Дедушка, и я пойду с вами в лес, — сказал Иго¬
рек, взбираясь к нему на колени. — Я возьму пистолет и
винтовку!
Дмитрий Степанович вытер усы бумажной салфеткой,
молодо
из-под седых бровей и произнес несколько возвышенно:
— Человек должен периодически сливаться с приро¬
дой, чтобы очиститься от всякого обременяющего душу
хлама — от усталости, от мелких обид и уколов самолю¬
бия, от тщеславия и прочих ненужных человеку качеств.
Взамен этого он напитает душу красотой мира, любовью
к ближнему по труду, дерзкой мечтой о подвиге во имя
торжества жизни!
Таня любила Дмитрия Степановича и сейчас, выслу¬
шав его, захлопала в ладоши; Елизавета Дмитриевна
снисходительно и любовно улыбалась, глядя на отца;
Савельевна, стоя поодаль, проговорила, будто извиняясь
за него перед другими:
— Вот как напьется и начнет городить, стыдобушка
слушать..
Алексей Кузьмич поддержал учителя:
— Верно, отец! Земля, небо, вода, леса и звезды — все
должно быть активно включено в нашу жизнь, помогать
человеку жить, творить, любить...
Володя Безводов, скептически усмехаясь, опроверг:
— Один мой приятель недавно попробовал слиться с
природой, но она слишком щедро его напитала, и он бе¬
жал от нее без оглядки...
Антон покраснел и, опасаясь, что Володя наговорит
лишнего, устремил на него грозный и в то же время ис¬
пуганный и умоляющий взгляд. Володя замолчал, накло¬
нился над тарелкой и, скрывая усмешку, начал усиленно
действовать ножом и вилкой. Но все поняли, что речь
шла об Антоне. Поймав на себе сочувствующий взгляд.
Тани, он еще более смутился. На помощь ему пришел
Дмитрий Степанович:’
— Надо проверить, Володя, с каким чувством бежал
тот человек; может быть, нет светлее этого чувства...
Иван Матвеевич, разрезая огурец и посыпая его
солью, возразил шутливо:
— Какое там чувство, Дмитрий Степанович! С Черно¬
морского побережья он не сбежал бы. А из деревни по¬
неволе сбежишь: грязь, по ночам темень.. Того, кто отве¬
дал городской жизни, в деревню не затащишь. Я обязан
деревне лишь тем, что она дала мне дикую фамилию —
Се-ми-ёнов! В сущности, это ведь просто Семенов, только
вывернутый.
очевидно от прозвищ...
Таня взглянула на Антона; он заволновался, отодви¬
нул от себя тарелку, спрятал руки под стол, сжал их
коленями.
— Грязь, темень...— повторил он и усмехнулся невесе¬
ло. — Вот так рассуждающие люди иногда представляют¬
ся мне теми свиньями, которые подрывают у дуба корни,
не видя, что на нем растут желуди... — Он произнес это
мягко, раздумчиво, даже печально; Иван Матвеевич не
знал, как отнестись к этим словам, оскорбиться — глупо,
придется, видно, только отшутиться... Он сделал над со¬
бой усилие и усмехнулся.
— Браво, Карнилин! Вы делаете успехи, школа рабо¬
чей молодежи пошла вам на пользу: познакомила с твор¬
чеством великого русского баснописца...
Алексей Кузьмич, как бы вспомнив что-то, воскликнул:
— Да, Антон! Что же ты не расскажешь, как там
живут у вас?
Антон хмуро свел брови, ответил неохотно:
— Живут себе и живут. По-моему, неважно живут...
Мы с Гришоней неделю в кузнице работали — людей там
маловато, мужчин... — Ему хотелось ответить Дмитрию
Степановичу. — Вот вы говорите о природе... На Волгу
поезжайте, вот где природа-то. Эх, какая это река!.. Осо¬
бенно по утрам; туман по ней стелется, розовый от солн¬
ца; и вечером, при луне, тоже хорошо. Выйдешь на
берег, посмотришь вдоль реки, и повеет вдруг на тебя
такая сила! И хочется совершить что-то необыкновенное;
взял бы вот этак гору да и переставил бы с одного месга
на другое, честное слово! — он откашлялся и прибавил
смущенно:—Только я думаю: мало любоваться красо¬
той, надо ее и создавать. — Он с тревогой поглядел на
Зилидю, он даже сам удивился, что произнес такую речь.
— Правильно, молодой человек! — воскликнул Дмит¬
рий Степанович.
Таня протянула руку к букету, сорвала с цветка крас¬
ный бархатный лепесток, положила его на ладонь, по¬
гладила и тихо, задумчиво произнесла:
— А мне всегда бывает грустно в лесу. — Она зажа¬
ла лепесток между губами и замолчала.
Глядя на нее, Антон шептал про себя: «Милая, милая,
мне тоже грустно, только не в лесу — без тебя...».
— А что до меня, так в лесу поспать любо-дорого, —
вставила свое слово Савельевна, присев на краешек ска¬
мейки, и сейчас же всполошилась: — Говорили, что по