Школа боевой магии. Том 2
Шрифт:
Когда Марина доела, я взял обе тарелки — свою и её — и сказал:
— Ты садись к костру, а я пойду помою.
Марина кивнула, и я отправился к ручью.
Я точно знал, что сейчас пошёл сам, а не потому, что мной управляли, и от этого простое дело — помыть чашки-ложки — стало для меня вдруг серьёзным и важным. Ну, или естественным.
Может, поэтому я не спешил уходить от ручья. Сел на бережок и задумался.
Жизнь в лесу, в диких условиях для нас, городских жителей, тяжела. Это хорошо ещё, что немного посуды есть и продуктов. Ну и лопаты,
Я представил, как стою под дождём, мешаю кашу, а мне за шиворот льются холодные струи… Бр… А девчонкам и Агафье Ефимовне каково?
Хорошо бы тент какой что ли? Да и продуктов ещё надо. И одежду…
Короче, нужен портал! Кровь из носу как нужен!
Я вспомнил наши упражнения с Григорием Ефимовичем, поднялся, отошел от ручья на ровную площадку. Представил костёр, у которого сейчас сидели все наши… у которого сидела Марина. Мысленно зачерпнул из него немного огня, добавил к своему внутреннему, чтобы точно был костёр, а не свечка… Вспомнил, как мы сидели с Мариной под сосной. Вспомнил ощущение собственной могучести. Пламя внутри меня загорелось ровно, уверенно.
Я задышал глубже и размеренней, чтобы мой костёр разросся, но искр не разбрасывал.
Когда пламя внутри меня стало по-настоящему мощным, я огляделся — выбрал место, чтобы подальше от деревьев, и… И направил пламя туда.
Портал открылся. Сразу и без проблем.
Не раздумывая, я шагнул в него.
И вышел у себя дома, в своей комнате.
Если честно, я не задумывался, куда открывать портал. Я вообще не думал, куда хочу попасть. Просто нужна была помощь, и я пошёл к родителям.
Мама с папой ещё не спали. Они разговаривали на кухне. Я поспешил к ним.
Странное это было ощущение — вот я дома, а всё тут стало таким далёким, как будто прошло не несколько дней, а несколько лет!
Мама с папой, конечно, обрадовались, давай скорее кормить меня, расспрашивать. И я был счастлив, что вижу их, могу обнять, но почему-то в сердце зазвенела тревога, занялась, завибрировала. И я остановил родителей.
— Мам, пап, нужна одежда для девочек и для Григория Ефимовича, он сейчас совсем без одежды остался. И тент для кухни, и продукты… Хотя бы это… Поможете?
Мама тут же начала складывать в пакеты упаковки круп, макарон, хлеб, колбасу… короче, всё, что было на полках и в холодильнике. А папа поспешил к шкафу. Распахнул дверцы и растерялся…
— Солнце, что из одежды дать? — спросил он у мамы.
Мама сунула мне пакеты в руки и побежала к шкафу. Вытащила папины трикотажные штаны и футболку, ещё какую-то одежду — всё это сложила в кучу на кресле и задумалась на минутку. Потом стянула с кровати
Мама всё делала как-то быстро, отчаянно, а папа стоял и смотрел на неё. Но когда она начала завязывать узлы, кинулся помогать. Потом повернулся ко мне и спросил:
— Останешься до утра или…
— Сейчас пойду, — ответил я, потому что тревога внутри уже гудела.
Папа подхватил покрывало с вещами и направился в мою комнату. Я с пакетом пошёл вслед за ним и увидел Соньку. Она проснулась от шума и теперь стояла в ночной рубашке, сжимая в руках обгорелую «карету для кукол» — мой первый лапоть.
Я подошёл к ней и присел.
— Ты как, егоза? — спросил я у Соньки.
— Нормально! — ответила Сонька. — Ты уже уходишь?
— Я должен, — ответил я и почувствовал, как сердце сжалось.
И тут позвонили в дверь.
Мама с папой переглянулись. Потом мама решительно повела Соньку в её комнату, а папа схватил меня за руку и чуть не волоком утащил в мою комнату, сунул мне узел с вещами и пакеты с продуктами, и толкнул во всё ещё открытый портал.
Я кубарем выкатился у ручья и тут же вскочил, но костёр внутри меня уже истощился, и портал начал закрываться.
Но и того, что я увидел, мне хватило — портал светился в ночи! Ярким голубым пламенем. Он не просто горел, как голубая светодиодная лампа, он мерцал. Очень специфически мерцал. По нему пробегали искорки — те, которые прожгли пространство.
Я уставился на портал и в отчаянии сел.
Это что получается? Если портал светился тут, в лесу, значит, он и в родительской квартире тоже… А я за своими переживаниями не обратил внимания. И портал всё время, пока я был там, светил в окно, как маяк, сообщая всем заинтересованным, что вот он я.
Вот он я — идиот и дурак!
Вот он я — тот, кто подставил родителей!
А то, что окна были закрыты шторками, так это ничего не значит — свечение было слишком ярким!
То, что к ручью прибежали Агафья Ефимовна и Григорий Ефимович, меня не удивило.
Григорий Ефимович что-то кричал, тряс меня, но в ушах у меня стояло дребезжание звонка. А перед глазами — мама, подхватывающая Соньку, и серьёзный сосредоточенный отец, толкающий меня в портал. И в мыслях: «Это же не Сан Саныч? Не может же быть Сан Саныч?.. Он бы не стал звонить, он бы вынес дверь… Может, это просто соседи? Тётя Маша за солью пришла…»
Агафья Ефимовна, зачерпнув воды из ручья, плеснула мне в лицо.
Холодная вода отрезвила. Я увидел Агафью Ефимовну, Григория Ефимовича, всех наших — они толпились под деревьями. Марину — она стояла в первых рядах. В глазах её были испуг и восхищение.
Я смотрел на Марину, а до меня, как из ямы, едва доносился крик Григория Ефимовича.
— Влад! Влад! С тобой всё в порядке?!
Но крик летел так медленно, что я не знал, как на него отвечать.
Агафья Ефимовна снова окатила меня водой из ручья. И на этот раз воды было гораздо больше, чем могло вместиться в её ладони.