Шлимазл
Шрифт:
— Можете рассчитывать на меня, — она кивнула. — Может быть, вам принести кофе?
О! Кофе на рабочем месте ему еще не готовили. Обычно за кофе и чаем он ходил к общественному кипятильнику сам. Стефан кивнул, и секретарша наконец покинула кабинет. Он рухнул в потертое кресло. Ну добро пожаловать на новое рабочее место, руководитель отдела контроля, Стефан Ру! Идиот вы редкостный. Впрочем, это давно не новость...
Звякнул телефон, оповещая о приходе сообщения.
Стефан достал гаджет, уже догадываясь, кто ему пишет. Взглянул на дисплей: так и есть — незнакомый номер. Быстро!
«Как
Сара, как всегда, деловита и немногословна.
«Неплохо», — он ткнул кнопку отправления.
«Секретарша симпатичная», — нет, такого лучше не отправлять. Не поймет. Да и излишними будут такие шутки.
«На рабочем месте. Осматриваюсь», — отчитался он.
«На связи, — ответила она. — Этот номер — рабочий. Незасвеченный. Можешь писать и звонить в любое время».
Перечитал несколько раз. Покачал головой. До чего непохожа эта молодая, но такая жесткая и самоуверенная женщина на испуганную колючую девчонку, которую он помнил! Впрочем, перемены Стефана не удивляли. Она бы и стала такой. Даже если бы не сбежала несколько лет назад из гетто.
Усмехнулся сам себе.
Он приехал в зет-гетто только нынче утром. Час назад получил ключи от кабинета, новый телефон (старый конфисковали) и приехал на рабочее место — принимать дела.
И Сара уже знает его новый номер. Более того — у нее есть местный телефон для постоянной связи.
Клацнула ручка двери. В кабинет просочилась Харуми, принесла кофе. В фарфоровой чашке с блюдцем, а не бумажном стакане! Над чашкой поднимался ароматный пар — это вам не бурда из настенного кипятильника. Поставила напиток перед ним, приветливо улыбнулась и тихо вышла.
Дисциплинированная девочка. И очень хочет понравиться.
Откинулся на спинку кресла, слегка улыбнулся сам себе. Знала бы она, кого пригрел отдел контроля! Увы. Когда узнает — станет слишком поздно.
Давно он не ощущал такого душевного подъема.
Сколько лет он прожил в состоянии апатии? Шесть точно — с тех пор, как помог бежать из гетто своей несостоявшейся невесте и ее сестре, он не жил, а существовал по инерции. Появление Сары несколько дней назад на пороге его квартиры заставило проснуться. И сейчас Стефан чувствовал себя так, словно очнулся от долгого сна.
Когда-то у него была мечта — войти в число тех, кого называли интеллектуальной элитой мегаполиса. Жить среди них, жить как они.
Теперь вместо мечты была цель. Уничтожить элиту. Уничтожить существующий порядок вещей. Потому что тот порядок, что был, не имел права на существование.
В эр-гетто его называли шлимазлом. Неудачником.
Что ж, он очутился там, когда ему было семнадцать. Молодость — это порок, который проходит с годами.
*** ***
Кто бы подумал, что двенадцать лет могут пронестись так стремительно! Он их и не заметил. А ведь едва не половина сознательной жизни.
Без малого половину сознательной жизни он провел в одном из районов, изолированных от остального города.
Первые полгода после переезда в эр-гетто Стефан злился.
Клял свою наивность и самоуверенность. Слово преследовало его повсюду. Местные скользили
По-местному — неудачник. Для жителей гетто, родившихся здесь и выросших, он, выходец из внешнего мира, и был неудачником. Мог жить где угодно — а выбрал именно это место. Эр-гетто. Ну, не дурак ли? Умному такое и в голову не зайдет. По доброй воле сунуться в капкан. Это приехать легко — а выехать попробуй-ка!
Он думал — будет работать. Ну, так ему и пришлось работать. За гроши. В отвратных условиях. И все — под презрительными, сожалеющими взглядами новых соседей, коллег и знакомых.
Через полгода он смирился. Привык. Почти забыл собственное имя, привыкнув к обидному прозвищу.
Вместо презрения теперь в интонациях знавших его людей сквозило, пусть несколько покровительственное, но уважение.
«А наш шлимазл — не какой-нибудь там шлемиль», — говорили те, кто хорошо знал Стефана.
Неудачник, то бишь — но не растяпа. И это заставляло расправлять плечи. Внушало гордость едва ли не большую, чем похвала.
Презрительные интонации в закрепившееся за ним прозвище вернулись года два спустя. Когда Соль — его Соль — выдали замуж.
Хотя нет, позже: когда Соль убили. А его сватовство к младшей сестренке Соль окончилось побегом последней вдвоем с сестрой.
Бегство из гетто — это не шуточки. Приехать сюда и получить вид на жительство — даже чужаку — было легко. Другой вопрос, что желающих не было. Стефан за последние лет пятнадцать оказался единственным таким. Шлимазл и есть. Не зря его так прозвали. Вот выехать... только на время и очень редким счастливчикам. Женщин и девушек из гетто не выпускали в принципе.
Когда он приехал, Соль едва исполнилось тринадцать.
При рождении девчушка получила имя Суламифь. Обыкновенная худенькая девочка с невзрачным личиком. Таких в эр-гетто — сотни. Одно выделяло ее из толпы сверстниц: голос.
Суламифь напевала себе под нос всегда, когда думала, что ее никто не слышит. Это отличало ее от множества сверстниц. И это привлекло внимание Стефана, ошалевшего после переезда.
Хотя нет: начать следовало не с этого.
А с амбициозных планов парня из Латинского района когда-нибудь очутиться в Сан-Винге. Да, Сан-Винг — не Золотое кольцо города. Но в каком-то смысле этот район считался даже более престижным, чем центр мегаполиса.
Сан-Винг — вотчина энергетиков. Обиталище интеллектуальной и научной элиты. От этого района зависела жизнь всего города. Потому что именно там находился единственный источник энергии.
Споты — гигантские батарейки, питавшие огромный мегаполис, в котором жили несколько десятков миллионов жителей.
Самая большая ценность мегаполиса Сан-Сана. Самая большая загадка Сан-Сана.
Разумеется, нельзя просто так взять и переехать в район, где жили лучшие ученые и энергетики мегаполиса. Для этого следовало выучиться. И Стефан, закончив школу, исхитрился поступить в колледж. Получить стипендию — потому что платить за учебу ему было нечем. Получить право жить в общежитии колледжа — невиданная удача, на которую он и не рассчитывал.