Шок тьмы (НОВАЯ ВЕРСИЯ)
Шрифт:
– Терпение, - шепнула я и принялась отсчитывать минуты. Одна... две... три...
Пять...
Десять...
Пятнадцать...
Прошло больше четверти часа, когда я увидела в небе маленькие точки: это на большой высоте возвращались феи, наивно пытавшиеся обмануть меня притворным отказом от охоты. Точки быстро увеличивались, приближаясь, и вот уже за стеной я услышала быстрые голоса девушек, говоривших друг другу, что, по всей видимости, меня и правда нет рядом, коль скоро я не попалась на их удочку.
– А ещё говорят, что феи не
– Молва справедлива: не умеют, бедняжки. Принять одно решение, а потом принять другое, и объявить о нём, я полагаю, в нескольких местах, чтобы я непременно услышала - вполне умно. Ну, а мы останемся здесь даже после этого разговора. Кто знает, сколько раз на дню феи меняют решение?
Феи в самом деле улетели не сразу: сперва они поднялись в воздух и почти скрылись в по-вечернему тёмной синеве, потом спустились на город, и так несколько раз, пока, наконец, не унялись и не скрылись. Соль среди них не было: после первых усилий, заставивших фей броситься к стенам и обыскать окрестности города, она вернулась искать меня на улицах и не принимала участия в наивной хитрости сестёр.
– Нет, малышка, мы дождёмся того часа, когда власть солнечного света уступит луне и звёздам, когда костёр полезнее далёких светил, и только тогда двинемся в путь, - прошептала я и, устроившись как могла удобнее, уснула прямо на земле, согреваемая тёплым собачьим боком.
Разбудил меня холод, вгрызшийся в мой правый бок: тот, которым я прижалась к холодной стене Эрода. Пока я спала, солнце погасло и плащ растворился в ночном воздухе, а камни стены успели остыть после не слишком жаркого дня.
– Лето подходит к концу, - с трудом произнесла я и с тем же трудом поднялась на ноги.
– Тьма великая, не хотела бы повторить такой ночлег в ближайшую неделю.
Собака уселась возле меня и обожающе смотрела, как я, кряхтя, разминаюсь, стараясь прогнать холод и вернуть телу подвижность: во время сна оно затекло так, что я напоминала себе старую, сгорбленную и страдающую радикулитом развалину.
– Нет, так не годится!
– воскликнула я и топнула ногой, прогоняя накатившее ощущение старости. Собака встала и встряхнулась, вернув себе размеры хорошего пони, которые она потеряла за время моего сна.
– Отлично, моя хорошая! Теперь дорога одна - в Фарог, и, наконец, поторопимся!
До Фарога нам было не суждено доехать этой ночью. Едва мы проскакали, если так можно сказать о езде верхом на собаке, первую версту, как собака без предупреждения уселась на задние лапы - и коротко взвыла. Вместе с воем из её рта вырвался столб дыма, который укутал нас обеих. Я, перед тем сползшая со спины своего ездового животного, закашлялась, замахала руками, но дым и не думал рассеиваться, он словно прилип к нам, будто притянутый неведомой мне силой. Первое время я боялась задохнуться, но вскоре обнаружила, что дым ничуть не мешает дышать. Я потрепала собаку по голове.
– Чего это ты?
– Ристиль! Ристиль, где ты? Отзовись, Ристиль, я требую этого! Ристиль!
– Это демон, - похолодев, поняла я.
– Он ищет нас. Малышка, мы пропали.
Крик, свист и рёв драконов приближались. Чувствуя предательскую дрожь в коленях, я села на землю, прижав к себе собаку и надеясь казаться как можно меньше. По небу с жутким шумом проехала колесница. Драконы летели, громко хлопая крыльями, то сближаясь, то разлетаясь в воздухе, насколько это позволяла упряжь, и время от времени страшно кричали, выдыхая пламя, тёмное, с багровыми отблесками, какого не рождает ни костёр, ни свеча, ни керосиновая лампа, ни даже пожар. Демон тьмы стоял, одной рукой сжав вожжи, а другой - огромный бич, которым он, как циркач, щёлкал по воздуху, не касаясь драконов. При каждом щелчке от бича разлетались искры, такие же багровые, как драконье пламя.
Прижав к себе собаку, я сидела, запрокинув голову и смотрела на пролетающую крылатую колесницу. Сейчас демон увидит нас, спустится и... Если феям я была готова дать бой, то с демоном мне не сладить, пусть он и один, а фей было много. Да и...
Сражаться с нежными, хрупкими девушками, причинить им вред, ударить по их доверию к миру - это было бы отвратительно. Но выступить против демона тьмы было не просто отвратительно - невозможно. Много ли женщин смогли бы ночью причинить вред мужчине, к которому по своей воле льнули утром?
– Я не смогу с ним драться, - прошептала я в собачье ухо.
– Да и... О чём я говорю! Это же безумие! Всё, что я могу, рождено во тьме, рождено тьмой! Едва он остановит над нами колесницу, как я склонюсь перед своим хозяином, будь он проклят! Безумие, безумие!
Однако же демон не только не остановил колесницу, он уехал дальше, держась над дорогой.
– Куда это он?
– ошарашено прошептала я. Как быть, если Лдокл кинется в погоню, я не знала. Но что делать, если он во время погони сумеет меня обогнать, но не сможет настичь - это было выше всякого разумения! Вой, свист и шум крыльев постепенно стих впереди.
– Дела...
Не решаясь двигаться дальше, я решила остановиться здесь, но, конечно, не на самой дороге. Отойдя чуть в сторону, я порылась в сумке, достала тёплый плед, который в прохладные вечера привыкла набрасывать на плечи, и постелила его на землю. С каждой минутой холодало всё больше и больше, и даже прижимающаяся ко мне собака не могла отогнать ночной холод. Мою жалобу на это обстоятельств волшебное животное оценило по-своему. Она рыкнула и, вильнув хвостом, бросилась в сторону.
– Эй, малышка!
– испуганно закричала я, боясь остаться одна в темноте.
– Ты куда, вернись?