Шокирующая музыка
Шрифт:
Почувствовал ли Чаплин родственную душу или нет, но к Вагнеру он вернется гораздо позже, в своем фильме «Великий диктатор», дерзкой пародии на Гитлера, вышедшей в начале Второй мировой войны. Возможно, он знал о страсти Гитлера к Вагнеру. В комедии это уникальный леденящий душу момент: когда диктатор мечтает о всеобщем господстве, он исполняет танец с воздушным шаром в виде глобуса под неземные звуки прелюдии к первому акту «Лоэнгрина» Вагнера. Какое маловероятное трио помешанных на контроле: актер, безумный самодержец и композитор. Каждый из них по-своему хотел создать законченный и детально проработанный мир, управляемый по его собственным правилам, настаивая при этом, чтобы мы все
Есть две веские причины не включать Рихарда Вагнера в эту книгу. Самая очевидная из них заключается в том, что он вряд ли нуждается в таком освещении: о Вагнере написано больше слов, чем о любой другой фигуре в музыкальной истории. Он лидирует в сплине, гиперболе, подражании и анализе. Во-вторых, эта скромная книга – попытка соотнести состояния, пережитые некоторыми великими композиторами прошлого, с теми, которые мы испытываем сегодня, чтобы мы могли сравнить наши реакции с их реакциями и последовать их примеру или избежать его. Другими словами, мы с композиторами похожи.
В случае с Вагнером это заявление звучит неправдоподобно. Он определенно не был нормальным, и из всех композиторов именно он может заставить слушателя почувствовать себя самым ничтожным. В его жизни, поведении или достижениях нет практически ничего, что могло бы навести на мысль о повседневности. Его обаяние вырвало женщин из объятий их мужей. Его нрав был пугающим и взрывным. Его горе из-за смерти домашней собаки было изнурительным (возможно, это его самая человечная черта). А его вера в себя позволила ему одержать победу над всеми неудачами: бедностью, безразличием, враждебностью, изгнанием и кознями. Любой смертный сдался бы, а Вагнер продолжал верить в себя и свою работу, руководствуясь убеждением, что он – величайший музыкант в мире. Его тесть (и самый большой поклонник) Ференц Лист говорил, что «…ради славы Вагнер постился тридцать лет». В шестьдесят лет Вагнер прервал этот пост, он оказался прав. Он торжествовал.
Когда наша уверенность в себе получает серию чувствительных ударов ниже пояса, нужно иметь крепкое телосложение, чтобы не отклониться от долгосрочных целей. Отсутствие сомнений у Вагнера можно было бы назвать манией величия, если бы не тот факт, что он действительно осуществил свои замыслы и продержался столько, сколько потребовалось. Его цикл «Кольцо нибелунга» занял двадцать восемь лет (1848 – 1876), от замысла до первого полноценного представления в новом театре, построенном по проекту композитора. В это же время Вагнер произвел революцию в западной музыке своим «Тристаном и Изольдой». Его цитата в начале этой главы, какой бы диковинной она ни казалась в то время, оказалась пророческой; «Кольцо…», безусловно, является одним из самых влиятельных поэтических произведений, когда-либо написанных. Но что за человек может заявлять такое от своего имени?
Не особенно приятный. Быть просто «приятным» не входило в его намерения. Это было частью образа мистера Обывателя. «Я создан не так, как другие люди, – твердил он, – мир задолжал мне то, что мне нужно». В конце концов мир дал ему это, но только после попыток длиной в жизнь. Никто и никогда не требовал благотворительности с такой самоуверенностью. Представьте себе неожиданное письмо от некоего незнакомца со словами: «Дайте нам несколько фунтов, пожалуйста. Я пишу величайшую из когда-либо написанных поэм. Нет ли у вас свободной кровати на пару месяцев? Вы найдете мое общество неотразимым. Поздравляю – я не предлагаю такие привилегии абы кому». В двух словах: это был типичный вагнеровский прием. Подозреваю, вы бы поостереглись говорить «да». Некоторые так и сделали и потом
Вагнер родился в немецком городе Лейпциг в 1813 году. Его отец умер спустя шесть месяцев. Его мать была дружна с местным актером и вышла за него замуж через девять месяцев после того, как овдовела. Многие предполагают, что этот актер, Людвиг Гейер, и был биологическим отцом Вагнера. Если ваш подросток вдруг заявляет о своих жизненных амбициях, которые не имеют никакого отношения к его сфере знаний, не смейтесь. Маленький Ричард (он был невысокого роста) решил стать композитором в пятнадцать лет после того, как услышал Девятую симфонию Бетховена, испытал откровенное потрясение и после этого вел себя так, как будто им выстрелили из пистолета. Но Вагнер не был исполнителем в школе и был совершенно не обучен музыке, с тем же успехом он мог сказать, что собирается отправиться на Луну. Даже при таком самоотверженном усердии его музыкальные познания были в лучшем случае отрывочными. Он не играл ни на одном другом инструменте, кроме фортепиано, и очень плохо читал партитуры. Но это не имело значения. Вагнер отбирал то, что ему было нужно, и позволял инстинкту доработать остальное. В пятнадцать лет он написал пьесу по мотивам Шекспира «Леубальд», в которой погибло столько актеров, что их пришлось воскрешать в виде призраков, чтобы они могли произнести последние строки. Зрелость так и не научила его сдержанности.
Вагнер пил и играл в азартные игры, пройдя неполный университетский курс, и написал симфонию, которая вызвала у слушателей истерику. В 1834 году он устроился на работу дирижером в маленьком немецком городке Магдебург, начав впоследствии влезать в огромные долги, а затем отъезжать из города, когда приходили кредиторы. Вагнер всю жизнь тратил деньги так, будто завтра не наступит. Он писал: «Я не могу жить на жалкие гроши!», на что другие ответили бы: «Кем он себя возомнил, гением?!» Что ж?! – именно так.
Он влюбился в актрису по имени Минна Планер и женился на ней в 1836 году. Она уже была матерью, в пятнадцать лет ее сооблазнил армейский капитан. Через шесть месяцев после свадьбы с Вагнером она ушла к бизнесмену. В конце концов молодожены воссоединились, но Минне пришлось терпеть ревность Вагнера даже тогда, когда он занимался своими делами. В 1839 году, избежав очередного банкротства, пара уехала в Париж и следующие два с половиной года жила в нищете. Чтобы заработать на хлеб насущный, Вагнеру приходилось делать фортепианные переложения музыкального мусора; он даже провел некоторое время в тюрьме для должников.
Вагнер был подавлен, но не сломлен. В Париже он закончил «Летучего голландца», морскую историю о призраках, рассказывающую об искуплении через любовь – любимую тему Вагнера. Увертюра к опере представляет удивительный пример чувства силы, развивающегося в его музыке, поскольку она передает морской шторм, завывание ветра в снастях, удары волн о корпус корабля. Это не просто картина, в ней присутствует качество стихии. Это не изображение природы. Это сила природы (композитор Шарль Гуно назвал ее «ураганом»), заряженная отношением «пленных не брать», которое пронизывает все его последующие работы.
По своему звуковому воздействию Вагнер подобен рок-концерту. Слушать – слишком пассивная реакция, вместо этого нужно подчиниться. Обаяние здесь ни при чем. Аудитория просто должна решить, хочет ли она, чтобы ее били по рукам, пока ей не понравятся ощущения. Многим это не понравилось. Ярость газетных критиков, которая изливалась на творчество Вагнера в 1840-х годах, сама по себе могла бы заполнить несколько занимательных томов. Интересно, в наши дни кто-нибудь смог бы выдержать такое постоянное окатывание ушатами холодной воды?