Шолох. Тень разрастается
Шрифт:
Кадия опустилась на холодный мраморный пол Лазарета и закрыла лицо руками.
***
– Всё будет хорошо, – неуверенно пообещала я, дослушав рассказ Мчащейся. – Ты же сама так говорила.
– Да, наверняка будет… – Кад прикусила губу. Потом, прищурившись, посмотрела на жемчужно-розовую полоску света, исподволь прокравшуюся к нам из-за неплотно прикрытых штор.
На соседней улице пронзительно, неприятно заорали петухи.
– Вот и утро, – я вздохнула.
– А с тобой-то что случилось? –
– Давай об этом потом. Ты как, больше не размякнешь? – я сдернула с лица подруги одеяло, которое та натянула, и критически осмотрела ее симптоматичные мешки под глазами.
– Не, одного раза в месяц вполне достаточно, – она кривовато улыбнулась, бодро сбросила голые ступни на мраморный пол и двинулась в сторону ванной.
– Ишь чего! Одного раз в год – не чаще! – я строго погрозила пальцем и кинула ей вслед подушку.
Кадия засмеялась. Все еще немного натянуто, но хоть что-то.
– Давай сейчас заглянем к Дахху? – вдруг предложила она. – У меня есть немного времени перед работой.
– Я только за. Но придется меня загримировать… – я бросила взгляд в сторону газеты, лежавшей на книжной полке.
– В этом всецело положись на меня, – пообещала Кад и так зверски ухмыльнулась, что мне поплохело.
Если окажется, что наше недопонимание исчерпано не до конца – мне хана. Она мне такое выщипает и нарисует, что ни в жизнь не исправлю.
Ох, не ссорьтесь, люди, с лучшими подругами…
Глава 9. Неловко вышло
Мы никогда заранее не знаем, какой к кому подходит ключ. Ты можешь, как вор, использовать отмычку; можешь наугад перебирать всё имеющееся; можешь выкупить ключ, отобрать, сделать подобие. Но самое сладкое – если его тебе добровольно отдадут…
Бертранца из Дома Таящихся, глава департамента Говорунов
По дороге в Лазарет я не уставала благодарить судьбу за то, что на объявлении о моем розыске отсутствовала цена.
Шолоховцы – далеко не такой жадный и предприимчивый народ, как, скажем, тернассцы. У тех способность к зарабатыванию денег считается главным признаком успешного человека. И на этом же строится вся правоохранительная система: за любого, даже самого хилого преступника назначается награда, и это резко сокращает его шансы уклониться от ответственности. Свидетелям приплачивают за количество информации об инцидентах, присяжным – за участие в суде, понятым – за количество просмотренных обысков и так далее.
В общем, деньги – первая мотивация.
У нас же народ
В этом плане я могла дышать спокойно: прохожие не держали газету нараспашку и не спешили всматриваться в чужие лица на предмет совпадения.
Зато одиозные «Господа добровольцы!» вызывали у горожан бешеный ажиотаж. Как я вскоре убедилась, король Сайнор не ограничился покупкой газетной площади… Он приказал развесить объявления по всему Шолоху.
Маг и воин лыбились с каждого забора. Их взгляды были столь блеклыми и невыразительными, что я не представляю, кто в здравом уме захотел бы им уподобиться. Хотя пятьсот тысяч золотых – это, конечно, много…. Очень много. Очень-очень.
Поэтому шолоховцы собирались у листовок, будто на балаган: с лимонадом, орешками и раскладными стульями, чтобы засесть, как на набережной, и добрых три часа чесать языками.
Мы с Кадией неспешной рысью ехали на Суслике. Подруга обернулась и увидела, с каким интересом я слежу за «плакатными сплетниками». Лицо Кадии помрачнело.
– Тинави, – сказала она неестественно ровным голосом. – Если окажется, что Лиссай уже мертв… Учитывая судьбу тех Ходящих… Скажи, мне придется запереть тебя в чулане, чтобы ты не сделала с собой что-то плохое?
Я вздрогнула. Потом перевела на подругу изумленный взгляд:
– Что? Небо голубое, нет, конечно. Скорее всего, Лиссай не под курганом. И вполне себе жив. И скоро вернется домой. Я же вернулась.
Кадия недоуменно нахмурилась:
– Что-то мне не вполне ясна твоя логика.
И я не могла ее за это осудить. Ведь Кадия не была в курсе всех наших «божественных» драм: не ведала ни о битве в Святилище, ни о Звере, ни о Карле, ни о Теннете… С учетом последнего пункта я понятия не имела, как лучше рассказать ей всё это, и потому трусливо оттягивала момент признания. Даже зная, что потом будет хуже. Что огребу по полной от своей пылкой подруги. Знала – и все равно придумывала оправдания для суетливого «потом, потом».
Сколь несовершенен ты, человек!
Но раз уж тема поднята, то…
Я вздохнула:
– Есть кое-что, что я должна тебе поведать.
Кадия дернула поводья Суслика на себя. Мы как раз въехали под сумрачную арку Моста Очарования, на чьих известняковых стенах все желающие рисуют лица незнакомцев: тех, которыми однажды залюбовались, но к которым побоялись подойти. Колорита этим почти иконографическим изображениям придает то, что пару лет назад туннель стало затапливать: вдоль стен заструилась зеленоватая вода. Благодаря усилиям Башни Магов портреты не стираются – их «закрепили» специальными чарами.