Шолох. Тень разрастается
Шрифт:
Я вскочила с кресла. Натянула капюшон подаренной куртки, старательно затолкала волосы за ворот. Нервно помахала веснушчатой официантке и почти бегом рванула прочь от «Поцелуя фортуны».
Газету я не выпускала из рук.
Ведь на той же странице было еще одно объявление, не менее примечательное. Оно гласило:
«Господа добровольцы! Вас очень ждут!
Ты умен, силен, ловок и хитер? Ты хочешь разбогатеть и готов послужить своему королю? Прими участие в экспедиции
Под надписью лыбились два нарисованных молодца – маг и воин. Они стояли спинами друг к другу, как на театральной афише, и показывали большие пальцы.
На ходу я прочитала неуклюжий текст еще разок.
Что?!
Хорошо, с тем, что я в розыске, еще можно смириться – значит, Карл пустил это дело на самотёк. Неприятно, но предсказуемо.
Но Лиссай под курганом?! Невозможно!
Нужно было всё хорошенько обдумать. Я села на обочине, прижалась спиной к бугристому стволу граба и закрыла глаза, стараясь успокоиться.
Вдруг кто-то постучал меня по плечу:
– Эй, мамзель, огонька не найдется? – поинтересовался блеющий голосок. Я вздрогнула и буркнула, что не курю.
– Да ладно, скидку на перевозчика сделаю! Подсоби сатиру, ну, мамзель!
Прежде чем поднять лицо к настырному гражданину, я постаралась максимально изменить свою внешность. В данных обстоятельствах это значит, что я выпятила губы, как речная ундина, по-гномьи свела брови к переносице и надула щеки, будто тролль.
Сатир только тихо ойкнул от открывшегося ему зрелища.
– Не курю, сказала! – басовито рявкнула я, еще больше расшатывая психику собеседника.
– Добро, добро! – сатир замахал волосатыми руками и, тряся хвостом, уцокал к постоялому двору, у которого я так некстати затормозила.
Я проводила мужичка задумчивым взглядом.
Вообще, в Шолохе совсем мало сатиров, промышляющих перевозками. Я посмотрела на вывеску. «Подкова наших душ». Хм. Помнится, мой приятель Патрициус работал во дворе с очень похожим названием, и там тоже был сатир-администратор. Если это единая сеть заведений, то зря я спровадила козлоногого.
Я снова обратилась к унни… После нескольких безуспешных попыток мне все же удалось достучаться до энергии бытия. Она благосклонно подарила мне оранжевый огонек на кончиках пальцев.
– Эй, сатир! – крикнула я. Снова басом. – Возвращайся, дружище.
Козлоногий товарищ с опаской приблизился. Когда его странная, вонючая самокрутка задымилась, он удовлетворенно затянулся и добродушно усмехнулся в бороду:
– Скидку хочется, да?
– Не скидку, нет. Знакомого своей семьи найти хочу, кентавра Патрициуса. У коллег твоих работает.
– А, да! В большом городе седьмая вода на киселе всегда гуще кажется, – подмигнул сатир.
Видимо, он решил, что я – деревенщина, мечтающая найти в столице свое место под солнцем. Что ж, с моим нарядом и дурацкой актерской
В итоге сатир мне помог. С кем-то переговорил, куда-то отправил ташени, пообещал, что Патрициус скоро прискачет. Пока мы ждали, я забавляла администратора вымышленными историями о своем житье-бытье в деревне. А еще в качестве оплаты забивала его новые самокрутки, впрок.
Какая же гадость, а.
***
Прискакавший Патрициус, как всегда, был весел и подтянут.
Кентавр, уже разменявший пятый десяток лет, щеголял цветочным венком на шее и отрицал существование рубашек. Голый торс перевозчика блестел от масла, и я порадовалась, что с прошлого года кентавры обязаны выдавать клиентам поводья: руки бы точно соскальзывали. Не говоря уж об общей неловкости.
Не успел сатир свести «деревенщину» со столичным перевозчиком, как я вскочила в седло и шепнула Патрициусу своим нормальным голосом:
– Отвези меня к Мчащимся, друг! По дороге все расскажу.
Он игогокнул от неожиданности.
– Мадам, это вы-ы-ы? – повысив голос до дисканта, обернулся кентавр.
Я шикнула, глазами указав на любопытного администратора. Патрициус покачал головой и с места сорвался в галоп.
– Удачи, доченька! – добродушный сатир пыхнул нам вслед едким оранжевым дымом.
***
Мы быстро убедились, что приватная беседа на скаку – выбор людей с очень громкими голосами: глашатаев при королевском дворе, например. А вот простым смертным ужасно мешают ветер в уши, клацающие на кочках зубы и прочие прелести скоростной езды.
Наконец, махнув рукой, Патрициус решительно выключил перевозчичий счетчик и сошел с дороги в прохладные заросли ракитника.
– Что ж с вами приключилось, мадам? – горестно заохал он, когда я спешилась. – Говорят, вы храм разрушили да из тюрьмы сбежали? А потом куда делись?
– Ох, Патрициус, тут непростая история… – я осторожно пощупала щеки, жутко болевшие после моих гримировочных экзерсизов.
То недолгое время, что я проработала в Иноземном Ведомстве, мы с кентавром общались каждый день. Он возил меня всюду, и всегда с удовольствием слушал о моих рабочих приключениях. Я, в свою очередь, была доверенным лицом Патрициуса, главным консультантом по тайнам женской психологии, и даже успела познакомиться с его семьей – красавицей-женой и шестью жеребятами. Все шестеро были девочками.
– Бедная вы моя мадам! А я знал – вы не по злому умыслу! – заохал кентавр, выслушав отредактированный пересказ моих приключений.
Про богов я не заикнулась. Про Мелисандра Кеса – тоже. Зная Патрициуса, могу предположить, что кентавр тотчас бы организовал в Шолохе клуб почитателей саусберийца: по меркам перевозчика, именно таким и должен быть настоящий мужчина – наглым, смелым и романтично непоследовательным в своих поступках.
– Король верит в мою вину, к сожалению, – я вздохнула. – Но ты мне лучше скажи две вещи. Первая: как там Полынь?