Шпага Софийского дома
Шрифт:
– Надо успеть, - прислушиваясь к доносящемуся снаружи вою усилившегося ветра, предупредил рыцарь.
– В бурю они пристанут к берегу. Хотя...
– он помрачнел, - ...хотя могут и уйти на широкую воду. В море бывалые моряки именно так и делают. Что ж, у нас, похоже, нет большого выбора!
Ветер становился все сильнее, свинцом угрюмилось небо, волны - спины морских коней - бросали струг в разные стороны, словно неумелый игрок легкий теннисный мячик. По верхней палубе забарабанили крупные дождевые капли. Все чаще и чаще... Громыхнуло. А потом та-а-ак качнуло! Словно в яму ухнули!
Олег Иваныч - человек насквозь сухопутный - внезапно почувствовал себя плохо. Этого еще не хватало! Стиснув зубы, он подполз поближе к корме и с силой ударил в нее ногами. Кроме отбитых пяток, никакого видимого эффекта действия его не произвели - то ли удар был недостаточно силен, то ли доски,
– О, нет, господин Олег, не так!
– ливонец поднял повыше руки.
– Вот этим узлом... Вот сюда...
– он показал на пару досок, видимо, более гнилых.
– С ударом грома - разом ухнем!
С ударом грома ухнули! Разом!
Да так, что бедная доска треснула сразу аж в двух местах! И тут же огромный водяной пласт с непостижимой силой ворвался внутрь, припечатав сотоварищей к стенке. Каморка быстро наполнялась водой, так что еще немного и...
Одно утешение - разбойникам явно было не до Олега с рыцарем - судя по оглушающему сухому треску, у них обломилась мачта.
Напор воды вдруг ослаб - судно заметно "клюнуло" носом, то ли напоролось на камни, то ли просто скатывалось с волны, черт его знает, вовсе не этот вопрос тревожил сейчас пленников, внезапно почуявших близкую - вот она, рядом!
– свободу.
Выломав еще пару досок, Олег и фон Вейтлингер, уцепившись сцепленными пальцами за веревку, поочередно ухнули в воду... Слава Богу, хоть не холодно, лето все-таки, но тем не менее в бурных волнах со связанными руками - приятного мало. Олег Иваныч так, например, очень обрадовался, когда с помощью ливонского рыцаря оказался наконец в лодке. Хотя, если рассудить хорошенько, радостного в этом было мало - утлый дощаник посреди разгулявшейся стихии. Веревку скоро сорвало - не пришлось и перебивать, - и оторвавшаяся от корабля лодка пустилась в вольное плавание.
Выл ветер протяжно и гулко, бесновались вокруг свинцовые волны. Покрытые белесовато-коричневыми шапками пены, они накатывались на утлый челн, словно огромные живые горы. Казалось, каждая из них может стать последней. Впрочем, что - казалось - так оно и было!
"Два дурака в одном тазу пустились по морю в грозу", - вспомнилось вдруг Олегу Иванычу. Примерно такие стишки читала ему бабушка в раннем детстве.
Выбрались, блин, на свободу, два придурка. Один дурацкие стихи вспоминает, другой... А другой вообще с ума спятил - принялся терзать лодку, и без того утлую, пытаясь отломить кусок кормы. Это чтоб поскорее потонуть, наверное. Чтоб не мучиться... Таки отломил, собака! Затем выбил ногой скамейку, бросил Олегу:
– Гребите, майн герр!
Хм... Гребите... Куда, интересно?
– Держим лодку носом к волне, ясно?
Да ясно, куда уж яснее. Олег Иваныч кивнул. Носом к волне... Да хоть хреном - похоже, один черт!
Особенно наглая волна накрыла вдруг беглецов с головами. Олег Иваныч уж думал - все, амба, ан нет, выплыли. Водичку изо ртов повыплевывали, вновь веслами замахали, вернее досками...
Разбойничьего струга уже давно не было видно. Сгинул, пропал, словно призрак. То ли на берег выбросился, то ли унесся в глубь озера, то ли разбился о подводные камни. А может, и так затонул, нахлебавшись водицы, дырочку-то Олег с рыцарем не фиговую в корме проделали, так что туда ему и дорога, на дно, стругу бандитскому, окаянному. Впрочем, похоже, и им то же светит...
Вот еще одна волна захлестнула лодку, еле выплыли. Позади шла, нагоняла, другая. Вполне можно и не вынырнуть.
Рыцарь неожиданно обернулся. Улыбнулся ободряюще, ткнув доской в небо. Действительно, плотная пелена облаков, похожая на овсяный кисель, заметно посветлела, улыбнулась голубоватым разрывом, сквозь который показался на мгновенье золотистый луч спрятавшегося солнца. Блеснул, упал на вершину волны, враз сделав ее бирюзовой, жутковато красивой, и пропал, словно и не было. Обозленная волна яростно подхватила лодку. Что-то узрев впереди, ливонец вскрикнул от ужаса. Олег Иваныч присмотрелся - черная громада острова внезапно замаячила перед ними. Лодку неудержимо несло на скалы... Беглецы даже не успели ничего сообразить, как подхваченное волною утлое суденышко с размаху шваркнулось о прибрежные скалы. Слава богу, не очень сильно! Нет, лодка, конечно, сразу потопла, но ее пассажиры никаких травм не получили, а, оказавшись в воде, сноровисто погребли к берегу. Правда, слово "погребли" не совсем подходило к способу передвижения невольных пловцов ну-ка погребите-ка со связанными руками, попробуйте... Передвигались как могли: где - отталкиваясь ногами от дна, где - "по-собачьи", - по определению Олега Иваныча, именно таким стилем
Это оказался остров, небольшой, вытянутый в длину шагов на пятьдесят и в десяток шириною. Кроме травы да редких кустов - то ли ракиты, то ли вербы, Олег Иваныч был не силен в биологии, - никакой иной растительности в ближайшей видимости не наблюдалось. С одной стороны островка угрожающе торчали скалы, противоположный же край был уныло-песчаным. Другой земли поблизости видно не было, а может, просто было не разглядеть, в дождь-то. Выбравшись на берег, Олег Иваныч обессиленно уселся за песок и молча смотрел на падающие в воду капли. При этом вяло подумал, что хорошо бы сделать запас зресной воды, как и полагается всем, потерпевшим кораблекрушение. Подумал и мысленно покрутил пальцем у виска - какой, к чертям собачьим, запас, когда тут этой самой пресной воды - до хрена и больше, озеро же, чай, кругом, не море! Олег повернулся сообщить сию радостную весть рыцарю, но передумал. Ливонец молился, и это было правильно. Олег Иваныч помолился бы тоже, только вот не знал - как. Ни одной молитвы воспитанный во времена воинствующего атеизма майор, грешным делом, не ведал, а благодарить Господа простыми словами стеснялся. Вон как немец-то выкобенивается, тут тебе и "Патер ностер", и "Санта Мария", и прочее...
Не дожидаясь ночи, они завалились спать под ближайшим кустом, подстелив на мокрую траву наломанных веток. Олег отрубился сразу же, да и рыцарь недолго ворочался на своем неуютном ложе. Спали крепко, без сновидений, как и положено людям, весьма утомленным. А дождь все не кончался, собака, так и лил как из ведра, лишь иногда чуть ослабевал, чтобы затем вновь припустить с прежней силой.
Утром сияло солнце. Сверкало, отражаясь в зеленоватых волнах расплавленным золотом. Кроме солнца, в волнах отражался невысокий, поросший кустарником берег, камни и две нелепые фигуры, забравшиеся в воду по самую шею. Олег и фон Вейтлингер отмачивали в воде стягивающие руки ремни. Вчера как-то недосуг было этим заняться, а вот сегодня - сам бог велел. И вода в озере теплая, и солнышко светит. Да и времени свободного - хоть отбавляй. Впрочем, насчет времени беглецы не переживали - вряд ли они долго задержатся на острове. Озеро - не океан-море, рыбаки всяко сыщутся. Не сегодня, так завтра, не завтра, так через неделю. Ну, в крайнем случае, зимой можно и по льду. Ну это уж в очень крайнем... Одежда жертв кораблекрушения сохла на бережку рядом, делать пока было абсолютно нечего - со связанными руками не очень-то рыбу половишь, - Олег Иваныч с рыцарем развлекались светской беседой. Говорил, в основном, немец, Олег больше спрашивал, как-то уж так исхитрился, а может, профессия давала себя знать, да и вообще... В положении Олега каждый бы постарался узнать хоть что-нибудь об окружающем мире. О конце пятнадцатого века, сиречь. Сам-то Олег Иваныч этот период представлял весьма смутно, да и то только потому, что лет пять назад пытался поступить в Академию МВД. Пытался плохо - больше пьянствовал, как раз недавно развелся, но историю подучил немножко. Правда - не очень хорошо. По школьному учебнику для седьмого класса. Исторических романов он на дух не переносил "из-за скукоты", больше предпочитал фантастику. И это еще ничего, вот его сосед по кабинету, Коля Востриков, так тот вообще никакой литературы не читал, кроме обвинительных заключений в уголовных делах, кои самолично же и печатал. Так что, можно сказать, не таким уж неандертальцем в истории был Олег Иваныч, помнил и об Иване Третьем, и его прогрессивном деле собирания воедино всех русских земель. Как было написано в учебнике, все русские люди, как один, спали и видели, как бы скорее объединиться под верховной властью Великого Московского князя. Ну, были, конечно, отщепенцы. В очень-очень умеренном количестве, просто - тьфу. Всякие там Марфы Борецкие, князья Курбские и прочие тохтамыши. Впрочем, Курбский, кажется, не из той оперы...
В реальной же средневековой жизни ох как оказалось разобраться непросто! Вот Гришаня. Русский, а как москвичей не любит! Причем принципиально не любит. Вон как присматривал за Силантием да Костромичом-купчиной, уж те-то, похоже, горой за Ивана Третьего. А Гришаня шушукается с ливонцем этим, как его... псом-рыцарем, во! Жаль, не спросишь уже его ни о чем...
Олег Иваныч вздохнул и задумался. О том, каким же образом построить предварительный опрос рыцаря. Ну, или даже допрос. Типа как свидетеля. Так прямо и представил себе чистый лист уголовного дела. Что там первым-то идет? Ну да, имя, фамилия... Это, положим, ясно. Фон Вейтлингер, Куно. Проживающий по адресу...