Шпаргалка для грабителей
Шрифт:
Тогда мы сказали, что именно он ищет. Оля очень удивилась.
– Вот уж не подумала бы. Странно...
Тогда я сказал:
– Ничего странного. Он не для себя ищет. А для одного человека. Этот человек хочет построить крылья, как Пров построил, и срубить с англичан бабки.
– А по-человечески можешь сказать? Что значит «срубить бабки»?
– Теть Оль, – сказал недовольно Алешка, – вы такая умная, в музее работаете, про вас газеты пишут, а впечатление от вас совсем другое.
– Ты хочешь сказать, что я дура? –
– Ну что уж... так сразу, – завертелся Алешка. – Вы это... несообразительная.
– Медленно соображающая, – немного смягчил я. Чтобы она не обиделась.
– Так что надо-то?
И мы ей рассказали, что нам «надо-то».
Еще не дослушав, Оля расхохоталась.
– Здорово придумали! Но есть условие – я буду с вами. Я хочу сама все это увидеть, своими собственными глазами.
– Ладно, – согласился Алешка. – Только вы где-нибудь спрячьтесь. В какой-нибудь шкаф залезьте.
– Или в бочку, – ляпнул я.
– В бочку я не полезу, у нас бочки здесь нет. Вы, ребята, приходите часам к одиннадцати. Мы спустимся в запасники...
– Что за фишка? – уточнил Алешка.
– Ну, у нас такой небольшой склад экспонатов, которые мы храним, а выставить не можем – места не хватает. И мы там подберем все, что нужно. Любого размера.
– Заметано, – сказал Алешка. Небрежно вытащил из-за пазухи чертеж крыльев и небрежно протянул его Оле: – Вы его случайно под стол уронили.
Оля похлопала глазами и прошептала:
– Я что, в самом деле дура?
Глава VIII
Ночь в музее
Настала ночь. Еще не очень глубокая, но уже довольно темная. Потому что луна где-то затерялась: то ли за облаком, то ли в кроне какой-нибудь липы.
Одиннадцати еще не было. Мы прислушивались к тому, что делает папа. Слышали, как он щелкал зажигалкой – наверное, курил у окна; слышали, как он закрыл окно, как заскрипела под ним кровать. И скоро у папы в комнате все стихло.
– Подождем еще, – шепнул я Алешке, – вдруг проснется.
– Дим, надо его на всякий случай изолировать.
– Ты что? Как это?
– А в его двери ключ торчит – запрем, и все.
– А если он в туалет захочет?
– Горшок ему поставим.
– Да нет у нас горшка.
– А вон ваза классная, на телевизоре. На которую Шишкин фуражку вешает.
От идеи с вазой мы все-таки отказались, но ключ в двери тихонько повернули.
Теперь следовало незаметно выскользнуть из гостиницы. На ночь Кистинтина сменил его напарник Геныч. У него задача простая – запереть входную дверь, составить в холле два кресла и завалиться в них спать. Ключи от двери при этом он не вешал на доску, а клал в карман.
Непреодолимое препятствие? Только не для Алешки. Он уже все предусмотрел.
– Дим, выберемся из общего туалета на первом этаже. Там окошко большое, пролезем.
Так мы и сделали и вскоре зашагали по спящему
– Ты чего? – спросил Алешка.
– Кажется, кто-то за нами идет.
– Фиг с ним, – сказал Алешка. – Вампир какой-нибудь. Видишь, какая ночь лунная.
Он меня успокоил. Наверное, это гулёна Рекс. Охраняет ночной город.
Едва мы подошли к музею, как дверь его тихонько распахнулась и Оля шепотом нас позвала. Мы вошли, она заперла за нами дверь.
Внутри было темно, только где-то в углу просачивалась полоска света из-под двери.
– Осторожно, – сказала Оля, – не споткнитесь. – Она взяла нас за руки и повела, как детей, к этой слабой полоске света.
Это была дверь в подвал. Оля объяснила:
– Там окон нет, так что свет не страшен. С улицы его не видно.
– Не забудьте его потом выключить, – посоветовал Алешка.
Мы спустились на несколько ступеней и немного прибалдели. Здесь как бы второй музей был. В виде склада. Все вещи были уложены на полки и развешаны по стенам. И чего тут только не было! Картины, всякие статуэтки, подсвечники, часы, старинные одежды на плечиках, и даже оружие в виде двух ржавых сабель и одного ржавого пистолета с курком в виде собачьей головы.
Посреди комнаты стоял стол, на нем были сложены какие-то тряпки да еще и две пары настоящих лаптей – больших и маленьких.
– Вот это все для вас, – показала Оля. – Гримируйтесь.
В общем, здесь была точно такая же крестьянская одежда, как и на манекенах в крестьянской избе. Прямо у нас какой-то спектакль получается. Из двух актеров и трех зрителей. (Правда, потом мы узнали, что зрителей было немного больше.)
Мы стали переодеваться. Я натянул на себя полосатые порты XIX века, рубашку в горох с косым воротом и стал обувать лапти.
– Не так, – придержала меня Оля. – Сначала онучи.
Онучи – это что-то вроде портянок до колен, лапти обувают на них и шнурочками эти самые онучи обматывают. Получается довольно красиво и удобно. А лапти – это супер! Лучше всяких кроссовок – мягенькие, легенькие, на ноге их совсем не чувствуешь. Будто босиком, только не холодно и не колко.
И тут я обернулся и взглянул на Алешку. И даже ахнул! Передо мной стоял вылитый крестьянский мальчик. Оля даже расчесала его длинные волосы на прямой пробор. И получилась точная копия приятного мальчонки из экспозиции избы. Сразу видно – не муходуй какой-нибудь.