Шпионы и все остальные
Шрифт:
Он вытер ноги о коврик и вошел в дом.
«…Ростов не верил своим глазам, и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седой спиной и наеденным красноватым брюхом…»
Не отрываясь глазами от страницы, Бруно нашарил пальцами стакан с виски. Отпил. Выдохнул через сжатые зубы.
— Жрать надо меньше! — веско произнес он. — Что ж ты за волк, братское ты сердце, если у тебя брюхо наеденное?.. Да еще и красное к тому ж?
Он то ли удивленно, то ли укоризненно покачал головой, поставил стакан на место и опять уткнулся
«… — Караюшка! Отец!.. — плакал Николай.
Старый кобель, со своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятал хвост между ног и наддал скоку…»
Бруно схватил стакан, одним глотком допил виски.
— Правильно! Вали оттудова скорей! И не оглядывайся! — пробормотал он. — И брюхо-то прибери!
Видно было, что книга «захватила его до самых кончиков нервных окончаний», как любил говорить он сам.
В комнате — небольшом кабинете или спальне — царил особый беспорядок, какой бывает при переезде. В одном углу стояли составленные друг на дружку несколько картонных коробок, в другом грудой лежали книги — связанные в стопки и просто россыпью; посередине комнаты высился наполовину собранный книжный шкаф, валялись упакованные в пергамент деревянные щиты и планки. Стол, за которым сидел Бруно, стоял у самого окна. Здесь тоже лежали книги: гоголевские «Петербургские повести», «Гоголь в жизни» Вересаева, томик пьес Чехова, «Бегущий человек» Кинга, — из каждой торчало множество необычных закладок вроде ножей для метания или разорванных сигаретных пачек. Здесь же стоял ноутбук и лежал айпад в чехле.
За окном виднелся темный парк, кое-где прореженный электрическим светом, дальше — огни Останкинской башни.
Тук-тук.
Дверь приоткрылась, показалась кукольная головка в светлых кудрях.
— Бруно, мы в кухне закончили прибираться. И ужин накрыли, если что, — прозвучал тонкий голосок, который и в самом деле мог принадлежать персонажу из мультфильма. — Еще не проголодался?
— Сейчас. Да. То есть нет, — отрывисто и невпопад сказал Бруно, продолжая смотреть в книгу. — Ладно, я приду. Отвали.
— Хорошо. Мы ждем.
Дверь закрылась. Бруно вздохнул, встал из-за стола, с сожалением закрыл светло-охристый томик с надписью «Война и мир» на обложке. Посмотрел на часы. Было без нескольких минут десять вечера.
— Во, б…дь!!! — пораженно произнес Бруно, видно, вспомнив о чем-то важном. — Романыч!!!
Он хлопнул себя по лбу и повторил:
— Б…дь! Вот б…дь!
Он заметался по комнате, подлетел к картонным ящикам, с хрустом выдернул оттуда ярко-красную куртку, быстро надел ее и собрался куда-то бежать. Взгляд его вдруг упал на охристый томик. Он замер, оглянулся по сторонам. Вернулся к столу. Озадаченно почесал в затылке. Еще раз взглянул на часы. На грубом лобастом лице появилось выражение муки.
— Да вашу мать! — вскрикнул он. — Да чего я там забыл! Да все равно ж я опоздал!
С этими словами он облегченно вздохнул, долил в стакан из большой квадратной бутыли с черной этикеткой, уселся за стол, не снимая куртки, и снова раскрыл томик.
На некоторое время Бруно застыл без движения, впившись глазами в буквы и держа забытый стакан в руке. Он читал медленно, потея и шевеля губами, иногда возвращался к прочитанному и снова просеивал через себя слова. Когда ему понадобилось перевернуть страницу, он вспомнил про виски, отпил и поставил стакан на стол.
«…Очевидно было и для охотников, и для собак, и для волка, что теперь все кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался
Бруно поерзал на стуле, хлопнул рукой по столу.
— Дурак! Ну как же так! Э-эх! Что ж ты, братское сердце! Ай! Ай! — бормотал он, едва не рыдая. — Надо ж было сразу когти рвать, а не понты колотить! Доигрался, волчина, раздолбай толстобрюхий!
Он буквально разрывался между сочувствием к старому волку и симпатией к Николаю Ростову, который этого волка травил. Вот это было странно. Раньше такого с Бруно не бывало. Раньше все было просто. Он бился за свое место под солнцем, он стучал в кумпол, ломал челюсти, крушил стулья и пивные бокалы о чьи-то головы и не особо при этом переживал. Не разрывался. Не тер глаза кулаками и не наливался виски от непонятного чувства внутри… Что с ним вообще такое происходит?!
Бруно отвернул обложку, удивленно воззрился на портрет на форзаце. Лев Николаевич Толстой явно не был маленьким человеком, тут не поспоришь. Большой человек. И ведь было у Бруно с ним что-то общее. Явно что-то было. Более общее, чем с Пушистиком, например, или тем более с гномом-занудой Муромовым. Как будто они кровная родня. Только Толстой немного постарше как бы — и возрастом, и вообще. А Бруно помладше. Но тогда выходит, что оба они — и Толстой, и Бруно, — оба они отчасти большие люди, а отчасти — маленькие. Как бы одно целое… Они — одной крови!
«Б…дь!» — подумал Бруно пораженно. И тут же отругал себя за это слово, хотя оно прозвучало только в мыслях.
Кстати, интересно, ругался ли Толстой матом? А-а, точно! У него ж там было это место, где ловчий Данило обозвал старого графа «жопой», когда тот волка проморгал… И еще сказал: «Прое…ли волка-то!.. охотники!..»
Значит, ругался! Сам Толстой ругался! Бруно растроганно шмыгнул носом.
Но, с другой стороны, ругался он редко. У него ж там много других слов, незнакомых как бы, и в то же время понятных, хороших слов, которыми что хочешь можно выразить. Да, если такие слова знать, наверное, и ругаться нет необходимости…
Бруно почувствовал, что от всех этих мыслей и переживаний у него разболелась голова. А может, просто от голода. Он весь день, почти не вставая, просидел над книгой.
— Эльза! Инга! Вы там живые еще? Я жрать хочу! — гаркнул он во все горло. И тут же поправился: — Кушать, в смысле!
Из гостиной что-то пропищали. Бруно встал, стянул с себя куртку и вышел из комнаты.
…Инга и Эльза — одна блондинка, другая брюнетка, — были знакомы с Бруно еще со старых цирковых времен. Они тоже из маленьких: хрупкие детские фигурки, крошечные ступни и ладошки, круглые симпатичные мордашки, кое-где, правда, подправленные косметикой линии «Anti-Age». Кем они только не успели перебывать в своей маленькой жизни! И воздушными гимнастками, и наездницами на белых пони, и ассистентками в шоу иллюзионистов (которых пилят на две части), а также проститутками по вызову в элитном агентстве, и обычными проститутками, и даже танцовщицами в Летнем театре лилипутов. Сейчас их карьера стремительно взлетела — они числились помощницами председателя Партии маленьких людей. Сейчас, после переезда Бруно из штаб-квартиры партии сюда, на Ботаническую, они помогали обустроить дом, наводили уют. Работали с дизайнерами, мебельщиками, рисовали эскизы, носились по магазинам, выбирая плитку, обои, ткани, что-то делали своими маленькими ручками. Этим вечером они закончили наводить красоту в кухне и накрыли по этому случаю праздничный ужин.