Шрам
Шрифт:
В то место, куда я упал, тут же впилось вражеское копье, а на меня уже падал чей-то топор. Прикрывшись щитом и отведя удар, я с хрустом врубил клевец в коленный сустав топорщика. Дикий крик боли резанул по ушам, нога подломилась, и противник начал валиться на землю. Резко поднявшись, я с мерзким чмоком вбил клевец в лоб топорщика, оборвав его крик.
— Господин!!! — услышал я отчаянный крик Матея. — Держитесь!
Я быстро оглянулся, — вокруг шла резня. Слева от меня вынырнул Матей и, ловко орудуя круглым щитом и топором, отогнал разбойников. Никого из наших рядом не видно. Правда,
— Прикрывай спину! — рыкнул я Матею и, прикрывшись щитом, шагнул вперед.
Дзун! Дзан! — принял я удары на тарч. Чмок! — клевец проламывает голову противника. В лицо брызгает кровью. Хох! — больно бьет копье в живот, но мой бахтерец выдерживает удар. Юлой покручиваюсь вдоль древка, сближаясь с изумленным копейщиком. «Как же?! Я же его копьем поразил!» — написано на его роже. Чмок! — привычно впечатывается ему в голову мой клевец.
Навстречу бросаются два урода с палицами. Бом! Бом! Тах! — принимаю удары на тарч и клевец. На! Стремительно пробиваю в грудь одному из нападавших и тут же отшагиваю назад, принимая на щит удар от второго. А первый, пропустивший удар, беззвучно раззявил рот, безуспешно пытаясь сделать вдох и справиться с волной боли. Его ноги подломились, и он рухнул лицом в снег.
Еще удар палицы! Я блокирую его клевцом и с подшагом бью краем щита в морду разбойника. Щит с мерзким чмяком сминает лицо. Кровь, осколки костей и зубов, выпавшее и повисшее на нерве глазное яблоко. Тело разбойника затрясло в мелких судорогах. Тьфу, мля! Выдернул из черепа щит и влупил ему прямой с ноги, опрокидывая врага на снег.
Взгляд вправо, влево, — никого! Враги отхлынули от меня, выбирая себе других соперников. Что? Страшно подыхать?! Обернулся на звук схватки. За моей спиной Матей устало отмахивался от здорового молодого парня с топором и щитом. У него даже шлем был: деревянный, укрепленный железными полосами. Еще один разбойник, свернувшись калачиком, валялся в ногах. Он хватался за пропитанную кровью в районе кишечника стеганку и с подвыванием сучил ногами.
— Молодец, Матей! — рыкнул, обходя товарища и поворачивая клевец. Теперь у меня в руке боевой молот.
Дзан! — принимаю топор на щит. Бух! Бух! — отвечаю молотом по подставленному врагом щиту. Дзан! Бух! Бам! Последний удар проходит по шлему разбойника и он, разом обмякнув, валится на землю. Как достал? Матей помог. Парировав топор тарчем, я своим молотом попал разбойнику в щит, и в этот момент нанес удар Матей. Разбойник смог на него среагировать, но против моего повторного удара был бессилен. Просто не успел и мой удар выбил из него сознание. Ну, или дух. Сейчас проверять некогда.
Вот ближайший противник! Шагнул к нему, но неожиданно в грудь разбойника тяжело ударил арбалетный болт, опрокидывая его на спину. Удивленно оглянулся в направлении, откуда стреляли, и увидел в кустах бледное лицо одного из возниц, который уже зарядил арбалет и снова высматривал для себя цель.
Осмотрелся. На поле боя за это время произошел перелом. Мои оставшиеся в живых воины добивали противника, а в глубь леса, глубоко проваливаясь в снег, убегала четверка разбойников.
— Матей, возьми пару бойцов, надевайте снегоступы и за мной! —
— Эй, стрелок! — обернулся я к вознице. — Бегом тащи ко мне арбалет и болты!
Сам же, подобрав по дороге пехотное копье одного из нападавших, пошел к саням за снегоступами. Сложил в сани щит и клевец. На поясе у меня висел вакидзаси, а дополнительно с собой взял копьецо и арбалет с пятью болтами. Остальные болты расстреляли, а собирать их было некогда. Не забыл повесить поясной крюк для заряжания арбалета.
— Выживших разбойников связать и охранять. Тяжелораненых добить, по убитым пройти с контролем, чтобы точно все сдохли. Наших раненных обиходить, собрать коней, наше оружие и трофеи. Трупы разбойников стащить к дороге, посчитать, — глянул на приготовившуюся идти со мной троицу. — Вы, за мной!
Пошли по следам беглецов короткой колонной, сменяя друг друга на месте торящего путь, чтобы меньше уставать. На снегоступах, конечно, не разовьешь такую скорость, как у норвежских лыжников-астматиков, но идем мы все равно раза в два быстрее, чем противник. Мерно хрустя снегом под снегоступами.
Они тоже уходили одной группой, поэтому нам не пришлось разделяться до того момента, как мы стали их догонять. Беглецы увидели нас, когда мы были метрах в ста от них. Они попытались ускориться, но ничего не вышло. Мало того, что они были измотаны в бою, так еще и выдохлись, продвигаясь почти по пояс в сугробах.
Оставив рядом Матея, я развел двоих дружинников на фланги, и мы небольшой цепью начали охватывать группу беглецов. Поняв, что оторваться от преследования не получается, четверка разбойников остановилась и изготовилась к бою. Подойдя к ним шагов на двадцать, я остановил своих воинов.
— Бросайте оружие и сдавайтесь! — крикнул я им. — И тогда у вас появится шанс выжить. Иначе мы вас просто перебьем.
— Нас столько же, сколько и вас! Не будь так уверен в себе, — ответил мне сухопарый мужик кругов тридцати. Остальная троица была молодыми парнями.
Ногу в стремя, согнуться, крюк на тетиву, разогнуться, болт на направляющие, короткое прицеливание — дуц! Один из молодых парней хватается за впившейся в грудь болт и замертво падает на снег.
Оставшиеся трое с криками метнулись к двум растущим рядом елкам. За одну заскочил парень, а за другую мужик. Оставшийся парень попытался тоже спрятаться за деревьями, но его вытолкали оттуда.
— Я сдаюсь! Сдаюсь! — заорал он, откинув в сторону топор.
— Хорошо, подними руки и иди к нам, — сказал я ему и хитро улыбнулся. — Нам, в принципе, двоих хватит. Трое не нужны.
— Я тоже сдаюсь! И я! — тут же послышалось из-за деревьев.
Бандитов разоружили, всей троице связали руки и поставили передо мной. За это время я успел вырезать свой болт из убитого разбойника.
— Как и обещал, двоим из вас я могу сохранить жизнь, — подтвердил я своё обещание. — Но только тем, кто будет мне полезен.
— Если не придумаете, чем меня заинтересовать, то отправлю вас к предкам. Будете на том свете рассказывать, как докатились до жизни такой, — я безразлично скользнул по ним взглядом.