Шторм войны
Шрифт:
В конце улицы, под фонарем, из пелены дождя материализуется фигура, окруженная светящимися брызгами. Я узнаю этого человека, прежде чем мое тело успевает отреагировать.
Джулиан.
Долговязый Серебряный на мгновение замирает, заметив нас, и этого достаточно, чтобы все понять. Он выбрал не нас.
С головы до ног я леденею. «Даже Джулиан».
Когда он приближается, Килорн слегка подталкивает меня и шепчет:
– Я могу уйти.
Я мельком взглядываю на него и вдруг ощущаю прилив сил.
– Пожалуйста, не надо.
Он коротко
Мой старый наставник, невзирая на дождь, по-прежнему в своем длинном одеянии. Он стряхивает воду со складок выцветшей желтой ткани. Бессмысленно. Дождь продолжает лить, распрямляя завитки испещренных сединой волос.
– Я надеялся застать тебя дома, – говорит Джулиан через шелест дождя. – Ну… точнее говоря, я надеялся застать тебя не расположенной к разговорам, чтобы можно было отложить это на утро. Я не думал, что мы встретимся на улице, в такую погоду… – он встряхивает головой, как собака, и отводит волосы с глаз.
– Скажи, что хотел, Джулиан, – отвечаю я, складывая руки на груди. С наступлением ночи похолодало. Даже в жарком Пьемонте можно простыть.
Джулиан молчит. Его взгляд падает на Килорна, он вздергивает бровь в знак невысказанного вопроса.
– Не смущайся, – говорю я, отвечая на невысказанный вопрос. – Говори скорей, пока мы все не утонули.
Мой голос звучит резче, и Джулиан тоже напрягается. Он неглуп. Его лицо меркнет, когда он замечает мое разочарование.
– Я знаю, ты чувствуешь себя покинутой, – начинает он, с невыносимым тщанием подбирая слова.
И я невольно вскидываюсь.
– Придерживайся темы. Я не намерена слушать лекцию о дозволенных чувствах.
Он лишь моргает, принимая мой упрек. И молчит – так долго, что дождевая капля успевает скатиться по его прямому носу. Он тянет время, чтобы оценить собеседника, изучить, измерить. Впервые сдержанность Джулиана вселяет в меня желание схватить моего старого наставника за плечи и вытрясти из него хоть какие-то необдуманные слова.
– Очень хорошо, – произносит он негромко и с обидой. – Так вот, в интересах истории или того, что скоро станет историей, я буду сопровождать племянника в вашем путешествии на запад. Мне бы хотелось увидеть Свободную республику своими глазами, и я полагаю, что буду полезен там Кэлу.
Джулиан делает шаг вперед, ко мне, но раздумывает. Предпочитает держать дистанцию.
– Тиберий интересуется тайнами истории? А я и не знала, – насмешливо говорю я – резче обычного.
Джулиана практически разрывает на части, это очевидно. Он едва смеет посмотреть мне в глаза. От дождя волосы облепили лоб, нависли над глазами, напоминая щупальца. И от этого Джулиан как-то разгладился, словно сбросил много лет. Он выглядит моложе, чем в день нашего знакомства почти год назад. Он не так уверен в себе. Полон сомнений и тревог.
– Нет, – признает он. – В то время как я поощряю племянника расширять, по возможности, кругозор, тем не менее, есть вещи, от которых я бы предпочел его удержать. Есть щели, в которые не стоит лазить.
Я
– Что ты имеешь в виду?
Джулиан хмурится.
– Кажется, он упоминал, что питает какие-то надежды в отношении Мэйвена.
Пока не предпочел мне корону.
– Да, – чуть слышным шепотом отвечаю я.
– Он думает, что есть способ исцелить брата. Вылечить раны, нанесенные Эларой Мерандус. – Джулиан медленно покачивает головой. – Но невозможно собрать головоломку, в которой недостает кусочков. Или склеить заново разбитое стекло.
В животе у меня все переворачивается. Я это и так знаю. Я видела своими глазами.
– Это невозможно.
Джулиан кивает.
– Невозможно и безнадежно. Попытка, обреченная на неудачу. Она лишь разобьет сердце моему мальчику.
– С чего ты решил, что меня волнует его сердце? – язвительно спрашиваю я, чувствуя горький вкус лжи.
Джулиан делает очень осторожный шаг вперед.
– Будь с ним помягче.
Я немедленно выпаливаю:
– Да как ты смеешь говорить мне это?
– Мэра, ты помнишь, что было написано в тех книгах? – спрашивает Джулиан, поплотнее запахивая на себе свое одеяние, и в его голосе звучат умоляющие нотки.
Я вздрагиваю, и не от холода.
– Да, – отвечает Джулиан, энергично кивая, и я морально готовлюсь к лекции. – Эта идея не нова, Мэра. Разные люди, в той или иной степени, чувствовали себя так на протяжении тысяч лет. Избранные или проклятые, вознесенные судьбой или обреченные. С тех пор как возникло сознание, задолго до того, как Красные и Серебряные разделились. Ты знаешь, что короли и прочие правители часто считали себя ставленниками богов? Они думали, что предназначены занимать свое место. Хотя, разумеется, были и те, кто воспринимал свой долг как проклятие.
Килорн, стоя рядом со мной, негромко усмехается. А у меня откровенно глаза лезут на лоб. Я переступаю с ноги на ногу, воротник рубашки слегка распахивается, и вода течет по спине. Я стискиваю кулаки, чтобы удержать дрожь.
– Ты хочешь сказать, что корона – проклятие твоего племянника? – издевательски спрашиваю я.
Джулиан замирает, и совесть упрекает меня за бессердечие. Он качает головой, словно перед ним напроказивший ребенок.
– Он вынужден выбирать между женщиной, которую любит, и тем, что считает правильным. Тем, что он должен сделать, потому что его так учили. А как еще это можно назвать?
– Простым решением, – рычит Килорн.
Я больно прикусываю щеку изнутри, пытаясь подавить десяток грубых реплик.
– Ты правда пришел сюда, чтобы оправдывать Тиберия? Я уж точно не в настроении это слушать.
– Нет, конечно нет, Мэра, – отвечает Джулиан. – Я пришел, чтобы объясниться.
В животе у меня все переворачивается при мысли о том, что именно Джулиан раскрывает мне душу Тиберия. В своей аналитической манере. Или он ограничится обыкновенной логикой? Составит формулу, доказывающую, что корона и я не равны в глазах принца? Я этого просто не вынесу.