Штормовая волна

Грэм Уинстон

Несколько человек спаслись поистине чудом. Мики Грин был один на уровне в пятьдесят саженей и услышал шум воды — по его словам, это звучало, как взрыв кипящего котла. Он побежал к небольшой возвышенности, забрался на крепь и сидел там два часа, а вода бурлила вокруг. Потом, когда худшее миновало, он спустился и осторожно, по пояс в воде, стал пробираться к ближайшему шахтному стволу. Один из Картеров, мальчишка тринадцати лет, шел за Сэмом, но он не умел плавать, и потому вскарабкался по лестнице, той самой, с которой упал Спаррок, каким-то образом сумел увернуться от падающих обломков и выбрался на поверхность весь

в ссадинах и серый, как крыса.

Главная заслуга в минимальных потерях принадлежала Сэму Карну, но он был не из тех, кого легко отблагодарить. Он не пил. Не любил праздники, где остальные неизбежно напивались. Он с улыбкой пожимал плечами в ответ на слова благодарности и пытался увести разговор на темы загробной жизни и тому подобного. Иногда казалось, что события опечалили его куда больше, чем должны были, и Демельза не сразу разузнала правду. Тогда она сказала:

— Ох, Сэм... Ох, Сэм. Мне так жаль. Ох, Сэм, это частично моя вина.

— Нет-нет, сестра, ничего подобного. Ты сделала то, что считала наилучшим. И может, оно и правда к лучшему. Иегова решил возложить на меня эту ношу, и я должен благодарить его за прощение и благодать. Если я грешил, то должен очиститься. Если милая Эмма грешила, то я верю, что со временем ее душа тоже очистится, и она начнет новую жизнь в почитании Христа.

Временами трудно было сочувствовать молодому человеку, выражающемуся как проповедник, но Демельза, хорошо знавшая брата, поняла, что под истинной и пылкой верой скрыты страдания, такие же страстные, как у любого мужчины, навсегда потерявшего любимую. Она представляла, что иногда Сэм просыпается темной ночью, и его плотская сторона осознает — если бы не религия, он женился бы на Эмме еще в прошлом году. Даже если бы он отдавался религии с чуть меньшим пылом, принимал бы чуть меньше к сердцу, он мог бы жениться. Демельза также считала, что они прекрасно подошли бы друг другу — Сэм бы оттенял вульгарное жизнелюбие Эммы, а Эмма поддразнивала бы Сэма и слегка утихомирила пылкость его веры.

Но этому не суждено было случиться, и Демельза страдала, что внесла в это свою лепту. Теперь Сэм, местный герой, пребывал в печали, и его состояние на время даже повлияло на отношение к Богу и пастве.

На уровне в сорок саженей на Уил-Грейс скоро снова начались работы, а чуть позже и на пятидесяти саженях, но пока занимались только ремонтом, руду наверх не поднимали. Потоп разрушил трубы насоса, их предстояло починить первым делом. На уровне в пятьдесят саженей мягкую породу, из которой нельзя было извлечь много металла, раньше сгребали в кучи — ее собирались поднять наверх, когда будет больше времени и меньше работы. Но вода размыла кучи, и порода вместе с разным хламом заблокировала тоннели. Когда откачали воду, спустившиеся вниз шахтеры оказались по колено в грязи и не могли пройти к хорошим жилам, пока грязь и камни не сложили в корзины и не вытащили на поверхность.

Вода обрушила вниз груду камней, местами деревянная крепь обвалилась, и потолки со стенами стали ненадежными. В старой книге по горному делу Росс прочитал, что «вода размывает мягкую породу, разносит повсюду и причиняет неприятности». Так оно и вышло. Поскольку, пока шахта в таком состоянии, обычные способы оплаты были неприемлемы, он ввел старую систему, когда каждый день подсчитывали число поднятых наверх корзин с рудой,

глиной, мусором и камнями, а оплату производили за количество корзин, разделив поровну между всеми работниками.

Поначалу они гадали, сможет ли насос справиться с дополнительным объемом воды. Уровень в сорок саженей скоро расчистили, но прошло почти две недели после починки труб насоса, прежде чем вода стала уходить ниже. Дюйм за дюймом, днем за днем, всех не покидал страх, что с осенними дождями она снова начнет прибывать.

Ноябрь выдался непогожим и сырым, но дожди были мелкими, шквалы быстро их уносили. Временами ветер так завывал, что заглушал грохот моря. В бухте Хендрона в последнее время редко случались кораблекрушения, но в середине месяца сели на мель два корабля: маленькая шхуна, идущая из Труро в Дублин с грузом саржи, ковров и бумаги, и большой бриг с углем из Суонси.

Шхуна дрейфовала кормой вперед и разбилась около Уил-Лежер. Команда из четырех человек спаслась, но содержимое трюмов растворилось как по волшебству в дожде и ветре. Убедившись, что команда уцелела, Росс благоразумно остался дома: он не желал повторения обвинений 1790-го года. Бриг сел на мель чуть дальше, почти у Темных утесов, где никто не жил, и семеро из девяти человек экипажа утонули. Местный народ тоже поживился останками кораблекрушения, и той зимой у всех угля было в достатке. Весь следующий месяц желтый песок пляжа Хендрона обрамляли черные полосы, как карточку с извещением о похоронах.

В конце ноября Джереми подхватил простуду, у него, как обычно, начался кашель и жар. Для такого здорового организма грудь у него была на редкость слабой. В деревне распространилась чахотка, не только среди сорокалетних шахтеров, чьи симптомы были естественным следствием условий работы, но и среди молодежи, во многих семьях дети начинали один за другим кашлять. Иногда за пять лет в семье выкашивало всех пятерых детей, и два здоровых родителя оставались без продолжения рода. Иногда умирали пятеро или шестеро из восьми. И это дети, наперекор всем детским хворям дожившие до отрочества. Болезнь нападала неожиданно, причем обходила дом по соседству.

Но Джереми, в достатке получавший тепло и заботу, всегда был слаб грудью, потому родители сразу предположили худшее. Демельза упомянула об этом Дуайту, и тот заверил ее, что не видит никаких симптомов чахотки.

Двадцать восьмого числа, посидев около часа с Джереми, она спустилась вниз, и оказалось, что Росс уже вернулся. Он читал книгу, стоя у окна, где было светлее. Даже теперь они редко пользовались библиотекой помимо особых случаев. Демельза заметила, что Росс читает «Минералогию Корнуолла», опубликованную двадцать лет назад доктором из Редрата, неким Уильямом Прайсом, страницы этой книги Росс листал так же часто, как Сэм — Библию.

Демельза выглянула из другого окна. Этим вечером облака были под цвет пляжа: неровные мешки с углем неслись над долиной со скоростью вращающегося мира. Сирень у окна сгибалась и дрожала, сад выглядел уныло, неизвестное растение, подаренное Хью Армитаджем, распласталось листьями на стене библиотеки.

— Прошел еще один месяц, а мы по-прежнему работаем на уровне в пятьдесят саженей, — сказал Росс. — А это означает три месяца потери добычи, если говорить только о прибыли и убытках.

— Никто не говорит только об этом, Росс.