Штормовое предупреждение
Шрифт:
– Ни богу свечка. ни черту кочерга, – отозвался Блоухол мрачно. – А рыбину жалко.
– Просто признай, что все твои «принципы» – ерунда.
– Просто сам признай, что тебе плевать на любые принципы, лишь бы было по-твоему.
– Ну-ну, – послышалось от двери, и их компания пополнилась новым лицом – миловидным и очень похожим на Блоухола. – Не начинайте заново. Все совершают ошибки, никто не идеален. Какой смысл спорить о том, что уже нельзя изменить?
Она погладила по голове брата и кротко поглядела на Шкипера, который усилием воли удержался от комментариев по этому поводу. За что Марлин была Дорис неизменно благодарна – сама она понятия не имела, как разводить этих вечных непримиримых противников по углам.
У Джулиана, по наблюдениям Марлин, было два режима. Первый – это «я создан
– По-моему, у меня скорее медуза, чем снежинка, – заметил он вслух, разворачивая очередной свой шедевр. На листе, из которого он вырезал, с одной стороны был каталог садовых цветов, а с другой – статья о газовых шарфиках, снова входящих в моду, так что изделие получилось веселенькое.
– Зато края ажурные, – пожала плечами Дорис. – У меня так вот не получается. Как ты так ножницами выделываешь?
– Ну, я привык ко всякой мелкой возне, – охотно пояснил тот. – Детальки выпилить, проводки подсоединить, плату спаять…
– Лучше сиди вырезай снежинки! – засмеялась его сестра. – Мне так спокойнее… Ну, вот!.. – она расстроенно отбросила от себя бумажный лист с недорезанной фигуркой. – Я попробовала было пойти по твоим стопам, но у меня ничего путного не вышло. Наверное, тут нужен особенный навык.
– Иди Ковальски попроси, – тут же предложил Прапор. – Он хирург.
– Угу, – поддержал его Блоухол немедленно. – Вырежет, что хочешь. Хочешь – печень, а хочешь – селезёнку. Из кого скажешь, из того и вырежет…
– Френсис! Что за шутки!..
Марлин только вздохнула. Самое в этом печальное заключалось в том, что слова Блоухола могли вовсе и не быть шуткой.
То, что лейтенанта не видно, ее не очень волновало: если его не заслал с поручением шеф, то скорее всего, он торчит в дальней комнатушке с перевязкой и сигаретой. Это даже и хорошо, что его где-то черти носят. Не то сидел бы теперь в углу комнаты, отгородившись книгой, и не спускал с Дорис глаз, полагая, что никто ничего не замечает. А Марлин сама знала, как нервирует такое неотвязное слежение.
Изведя чуть больше половины журналов от корки до корки, ее гости отправились украшать своими шедеврами дом – обычно этим занимаются дети, именно они больше всех ждут праздников, но тут в их компании малышни не было. И это как будто снимало с них, людей взрослых, часть обязательств: им не нужно было оставаться серьезными и ответственными, а можно было вот так позабыть о проблемах и забавляться бумажными узорами. И это было здорово. По-настоящему здорово. Именно такие моменты в итоге и запоминаются лучше всего.
В какой-то момент их гомон перестал быть просто фоном – или, если точнее сказать, она уловила в общем звуковом потоке знакомые для себя и весьма тревожные нотки. Выглянув на шум, Марлин не переминала убедиться, что оправдались ее самые мрачные подозрения: коммандос плохо переносят состояние покоя. Сидят смирно минут пять, ну, максимум десять, а после начинается поиск дополнительных проблем: то диван передвинуть,
Наблюдать за ними было даже интересно: не очень высокий, плотно сбитый Шкипер всегда делал ставку на рукопашную, огорошивая противника натиском и задавливая опытом. Рико предпочитал работать с холодным оружием – ножом, парой тесаков или – если только Марлин это не приснилось однажды в ночном кошмаре, когда она встала попить водички и увидела из окна соседский участок при луне – катаной. Впрочем, при необходимости, подошла бы и монтировка…
Узкая и скользкая дорожка не играла на руку никому из них, приходилось балансировать, чтобы не улететь в снег, и при этом беспрестанно держать в поле зрения соперника. Марлин хотела было заключить сама с собой пари, но в этот момент на крыльцо выскочил Прапор и крикнул, что вода на кухне кипит так, что крышка на кастрюльке аж подскакивает. Рико отвлекся, немедленно пропустил удар и рухнул в ближайший сугроб. Шкипер цветисто – и к счастью для Марлин, из-за оконного стекла не очень разборчиво – выругался и полез его доставать. Подал руку, Рико, легко выбравшись обратно, встряхнулся, сбивая налипший снег, и трусцой направился в сторону кухни, определенно намереваясь не давать воде много воли в этой ее кастрюле.
Обед в доме вечно растягивался. Как какая-то нескончаемая гармоника – начинался где-то в час, в половину второго, и до четырех часов нескончаемое паломничество перекусывающих курсировало из кухни и обратно. За столом всегда кто-нибудь да сидел – жевал или болтал, составляя компанию. Одним словом, всегда там было оживление – если не происходило рядом чего-то другого, что перетянуло бы внимание на себя. Марлин, например, едва войдя в гостиную, сразу поняла, что застала военный совет в самом разгаре – у окна, понизив сильно голос, тихо совещались Шкипер и его лейтенант. Первый глядел на улицу, придерживая линялую шторку в цветочек тыльной стороной руки, второй заложил руки за спину и чуть пригнулся, чтобы слышать собеседника. За столом уже сидело несколько человек, и все они – кроме брата Дорис – усилено делали вид, что не замечают этих двоих у окна. Джулиан бездумно переключал каналы, и одного диктора сменял другой, а манера всех их говорить абсолютно одинаковым образом, расставляя интонационные ударения и паузы в соответствии с требованиями масс-медиа, превращала звуковое сопровождение в сущий поток сознания – казалось, что это говорит один человек, все время меняющий тему или мечущийся в бреду. Дорис, Бекки и Стейси – все трое перекусывали и вряд ли были поглощены этим процессом настолько, чтобы не замечать ничего вокруг. И только Френсис в открытую глядел на пару у окна, склонив голову к плечу, с весьма задумчивым видом, сохраняя на устах легкую полуулыбку. Марлин в который раз подумала о том, как же он похож на сестру. Однако те черты, что ее делали привлекательной и хрупкой, его делали инфантильным и придавали совершенно несерьезный вид. Такие люди, как он, до глубокой старости (если доживали до оной) выглядят сущими мальчишками, а потом все же умирают, и только тогда все осознают, как же ошибались. Но, как водится, уже бывало поздно.
Шкипер что-то говорил, и его собеседник с ним, очевидно, не соглашался – это было понятно по легким невербальным признакам – и несомненно полемика длилась не первую минуту. Что они там такое обсуждали, хотелось бы Марлин знать – ей, как лицу заинтересованному и знающему этих ребят как облупленных, было жизненно важно, чтобы они не затащили на крышу ПВО или не обмотали заборчик вокруг теткиного дома колючей проволокой. Не приходилось сомневаться в том, что они на такое способны. Безусловно, пользу их изыскания приносят тоже, однако если все соседки примутся судачить о подобных нововведениях, ее тетка быстро станет звездой ютуба…