Штормовой предел
Шрифт:
— Вот письмо, прошу вас его прочесть, потому как у меня есть ещё одно небольшое дело к вам.
Я кивнул головой и, получив в руки запечатанный сургучом пергамент, вскрыл его. Бегло пробежавшись по тексту, поднял глаза на монаха.
— Да, я и есть податель сего письма. Примите от кардинала это кольцо, оно поможет вам в ваших нелёгких странствиях. Где-то защитит, где-то подскажет, где-то поможет. Любой добрый католик, узнав его, окажет вам посильную помощь, и любой костёл примет вас, как родного.
Монах протянул мне перстень с эмблемой святой инквизиции. Я кивнул.
—
— Непременно. Кардинал сообщил, что вас представят к ордену Великого инквизитора кардинала Сиснероса и духовному званию. Церкви нужны преданные ей воины. Вы можете рассчитывать на нас, раз уж смогли доказать свою нужность. Удачи вам в ваших странствиях, сеньор.
— Спасибо, падре.
Закончив разговор, монах тут же встал и ушёл, оставив меня сидеть в глубоких раздумьях с зажатым в ладони перстнем. Перстень был небольшой, отлит из серебра. На его поверхности я рассмотрел всего две выдавленные буквы, обозначающие святую инквизицию, но они были так переплетены растительным орнаментом, что трудно вычленялись из мешанины стеблей и тонких листочков.
Ну, что же, пора в путь!
На следующий день мой бриг со смешным названием «Сквозняк» вышел из гавани Кадиса и направился в сторону пролива Ла-Манш. Благодаря тому, что «Сквозняк» оказался небольшим и юрким судном, жадные до чужого добра каперы и пираты угнаться за нами не могли.
Ну, «Сквозняк» на то он и сквозняк, чтобы просочиться через любые проливы. Оставив позади воды, наполненные пиратами Дюнкерка и островов Британии, мы вошли в Северное море и, обогнув полуостров Ютланд, оказались на Балтике. Здесь я решил зайти в порт Кёнигсберга, всё ближе к Московскому государству. Там мы продали часть своего товара, набрали другого и отправились в Ригу.
В Риге мы окончательно распродали весь привезенный товар и, посчитав барыши, разделились. «Сквозняк», подняв все паруса, отправился в порт Кёнигсберга ждать меня, а я и Афоня, на свой страх и риск, последовали в Даугаву. В Даугаве мы долго не задержались, поехав оттуда в Смоленск. План у меня был такой: добравшись до Смоленска, окружным путём приехать в Польшу. В Польше набрать ещё охочих людей и добраться с ними до Южной Моравии. А там уже и Брно недалеко.
Купив лошадей и повозку, наняв в качестве охраны трёх угрюмых остзейских немцев, мы отправились в путь. Даугава встретила нас слякотью и запахом перепревшей листвы на дорогах. Шёл месяц май, и природа только начала отходить от продолжительной зимы.
Кое-где в лесу ещё лежал снег, но маленькие листочки уже настойчиво пробивали себе дорогу сквозь клейкие почки, распространяя вокруг одуряющий аромат весны. Этот запах таил в себе ожидание любви, томил и заставлял каждый сучок лезть на палку. От этого воспоминания о Мерседес становились всё слаще, больнее и хуже. Хотелось найти её, чтобы крепко прижать к себе и целовать, целовать, целовать…
Очнувшись от назойливых мыслей, я поёрзал на твёрдом деревянном сиденье, накрытом шкурой медведя. Повозка по комфорту была не ахти, но выбирать не приходилось. Главное, что со мной были и пистоли, и ружьецо с забавным монокуляром индивидуального изготовления. Да, прицел
Да и пуль, точнее, патронов к двум моргановским пистолям я наделал целый мешок. Маленький, правда, но мешок. Надо было всего лишь немного доработать ствол пистолета и спусковой курок. Всё это мне переделали в Кёнигсберге. В который раз убедился, до чего немцы башковитые мастера, всё сумеют, плати только деньги, большие деньги. Прицел мне стоил десять тысяч реалов, переделка пистолей — тридцать тысяч, да патронов к ним на десять тысяч купил. Всего пятьдесят тысяч реалов, как с куста…. Но полученное оружие того стоило.
Пока мы передвигались по землям Литвы, никто не пытался напасть на нас, всё же, трое вооружённых сопровождающих, да двое с оружием внутри повозки — особо не располагали к нападению. Приехав в Полоцк, мы отпустили своих наёмников, надеясь нанять себе следующих. Но так почему-то их и не смогли отыскать. Только возницу нашли, который знал дорогу в Смоленск, с ним и поехали, останавливаясь на ночлег в придорожных тавернах вдоль тракта. Добравшись до Витебска, мы поменяли возницу и наняли дополнительно двух боевых холопов.
Дорога стала проходить через совсем глухие места. У меня в повозке звенела пара мешков с серебром для наёмников, а мешочек с жемчугом хранился вшитым в камзол. Ехали мы по-прежнему в повозке, потому что мне не хотелось путешествовать на конях, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, а получилось ровно наоборот. Оба нанятых холопа оказались засланными казачками.
Я смотрел в окошко, пока Афоня чистил свои пистоли. С ним на пару мы имели их в количестве восьми штук. Почему этого не предположили разбойники, мне осталось непонятным. Внезапно в глухом лесу на пустой дороге раздался разбойничий свист, а вслед за ним — громкий скрип дерева и грохот от упавшей впереди старой сосны.
Лошади в испуге заржали и взбрыкнули, не удержавшись, возница слетел с козел. А второй холоп тут же разрядил свой пистоль, но не в разбойников, а прямо в окошко, в которое я наблюдал за обстановкой. Спас меня защитный амулет. Удар в дверь, она распахнулась, и я выпал на песчаную дорогу. И всё завертелось в привычном для меня калейдоскопе сражения.
С обеих сторон леса на дорогу выбегали разбойники. Лица, заросшие чёрным, рыжим, светлым волосом, оскаленные в крике рты, дубинки, кистени и луки в руках. Весело! Мне ещё и с русскими разбойниками придётся драться! Да только зря они на нас напали. Очень зря…
Возница поднялся с земли и, подхватив саблю, решил закончить с иноземцами быстро и радикально. Из повозки грохнул выстрел, и с коня свалился первый предатель, который решил разрубить меня надвое. Афоня не растерялся и выстрелил из второго пистоля, попав ещё в кого-то.
Рывком поднявшись, я выхватил из перевязи два обычных пистоля. Первый выстрел уронил возницу, а второй попал в дюжего мужика, заросшего до самых глаз пегой бородой. Пуля развернула его, зажатая в руке и отполированная до блеска тяжёлая дубинка вывалилась из разжимающихся пальцев. Качнувшись в противоположную сторону, он свалился с ног.