Штормовой предел
Шрифт:
— Вона, бабы, смотри, какие синячищи наставили, ироды.
Синяки и правда, были знатные, точнее, сильные. А мысль Агафьи запала в душу Ефросиньи. Сама она была сироткой, что воспитали родственники, скорее из жалости, чем по необходимости. Она была всем должна и всем обязана. За то, что спасли от голодной смерти, за то, что вырастили, за то, что прибираться в терем воеводы пристроили. А так хотелось вольной жизни.
А что у неё было, и что она могла дать? Сама неказиста, курноса, волосы рыжие, глаза зелёные, кожа
От природы неглупая, она понимала, что скоро придёт и её время получать синяки, и решилась. Поздним вечером она неслышно встала и, тихонько выбравшись из общей спальни, направилась в сторону комнат, где спал иноземец.
Её пропускали, так как знали в лицо. Войдя в первую комнату, что была вроде гостиной, она посмотрела на следующую дверь, где спал иноземец и, решившись окончательно, бросилась к ней.
Но на её пути внезапно вырос человек и схватил её.
— Ты куда, дурёха?
Ефросинья горько заплакала и забилась в сильных руках. Тихо скрипнула дверь, распахнувшись настежь, и на пороге возник иноземец.
Я смотрел на глупую девку, с непонятной целью появившуюся на пороге. В последний момент она была схвачена Афоней.
— Ты ведьма?
— Нет, — зарыдала девушка.
— Зачем пришла тогда, кто подослал?
— Никто, сама захотела.
— Зачем? — я удивлённо смотрел на дуру.
— Из кабалы хотела вырваться.
— А я при чём?
Та не поняла.
— Я не освобождаю от кабалы. Зачем пришла?
— Хотела собой расплатиться, — продолжала рыдать девушка.
Я оглядел её в свете неяркой свечи. Ну, что же, надо хоть рассмотреть нежданный объект похоти. Щёлкнув пальцами, я зажёг яркий магический огонёк. Девушка закрылась рукой от яркого света, пряча лицо.
— Отпусти её, Афоня.
Тот отпустил, а я стал рассматривать девушку. Что-то в ней было притягательное, непонятно что, кстати. Совсем ещё юная, но уже отчаявшаяся. Я вздохнул. Да, от женской ласки я бы не отказался, но не сейчас, и не в таком положении.
— Тебе деньги нужны?
Девушка рыдала. Афанасий стоял рядом, насупившись. Я снова вздохнул, вспомнилась своя собственная жизнь, полная лишений и опасностей. Кто я был в этом мире, да и в том тоже? Ну, да ладно, я хоть мужчина, а эта девушка не имела никаких возможностей вырваться из заколдованного круга. Женщинам всегда сложнее, на них ещё и дети. Надо помочь.
— Присядь пока вон там. Афоня, позови стражника.
Афоня вышел, вернувшись через пару минут со стражником.
— Кто начальник стражи?
— Серафим.
— Как он, надёжный? И, самое главное, справедливый?
Вопрос поставил стражника в тупик, он ошарашенно переводил взгляд с
— Так это…
— Ясно, зови его.
Стражник исчез, и через пять минут явился с десятником или как их тут называют.
— Серафим, знаешь эту девушку?
Десятник стал всматриваться, я повторно щёлкнул пальцами и подвесил ещё более мощный фонарь под потолок. Десятник вздрогнул, но справился с собой, посмотрев внимательно на меня, а потом на девушку.
— Никак Фрося!
— Угу. Кто она?
— Так, сирота, пристроили тут к нам её сродственники, чтобы замуж выдать.
— Ясно, тогда так, вот деньги. Это тебе, чтобы пристроил её удачно замуж, да защищал от невзгод, пока замуж не выйдет. Это тебе, стражник, чтобы язык свой проглотил и ничего не болтал про неё. А это, девушка, тебе, — и я, достав кошель, щедро отмерил медяков девушке и стражнику.
Десятнику я отдельно дал десятка два серебряных монет разного достоинства. Тот, признаться, быстро сориентировался и принял деньги, став рассыпаться в благодарностях. Пока он болтал языком, я материализовал в руке девушки золотой полэскудо, так, на всякий случай.
— Забирай девушку, она просила меня о помощи. Я помог, а чтобы она могла и сама за себя постоять, вот ей амулет боевой. Я вынул из кошеля маленькую монетку, кажется, реал. Быстро совершив обряд водяной стрелы, отдал девушке в руки, привязав амулет к её ауре. Артефакт был мощный, но, к сожалению, одноразовый. Да только и одного раза, бывает, хватает.
Потрепав девушку по щёчке, я развернулся и ушёл к себе, а стражники, забрав её, вышли из комнаты. Через минуту в комнату постучал Афоня. Я открыл.
— Ааа…
— Потому что сильный должен слабого защищать, — ответил я на немой вопрос. — Иди спать, Афоня, больше никто не придёт. Сеанс невиданной щедрости закончен, — и я закрыл перед его носом дверь.
Наутро мы стали собирать людей, приехавших ко мне на службу. В основном были пешие, некоторые с оружием, но большинство — кто во что горазд, кто с чем: кто с тесаком, кто с кистенём, и редко кто с саблями. Я отбирал, прежде всего, тех, кто был хоть и нищ, и неряшлив, но с добрым оружием. Да и на лица и повадки не забывал смотреть. Всё же, мне их в бой вести, и предатели не нужны.
Я продал все десять жемчужин, как и обещал воеводе. Их у меня было намного больше, да только к чему это сообщать? Вырученных денег хватило, чтобы купить снаряжения и оружия на сто ратников. Сотня всадников у меня не набралась, всего двадцать человек и нашёл, а вот пехоты получилась почти сотня.
Ждать дальше пополнения было бессмысленно и я, распрощавшись с воеводой, во главе образовавшегося отряда тронулся в сторону Польши. По пути я постепенно обрастал и конными, и пешими наемниками. Направлялся я в Брест, оттуда в Люблин, дальше в Остраву и, собственно, Брно.