Штурмовой удар
Шрифт:
Возле взлетного поля располагались самолетные стоянки, ангары и ремонтные мастерские. Вся территория была обнесена забором из колючей проволоки, по периметру были вырыты окопы полного профиля с пулеметными гнездами, по углам стояли вышки, тоже с пулеметами и прожекторами. От них в стороны простиралась «зона безопасности» — каменистые завалы, нашпигованные минами и противопехотными заграждениями. В отдалении находились склады.
Персонал базы и летчики жили в палатках и вагончиках. С недавнего времени некоторыми умельцами здесь возводились деревянные домики из бомботары. В таких же помещениях располагались различные службы. Стенки
Рядом базировались их «коллеги» из ВВС Афганистана. Вообще «товарищи по оружию» из вооруженных сил ДРА особой патриотичностью и воинственностью не отличались. Если наши летчики в среднем делали по три-четыре боевых вылета в день, а иногда и по пять-шесть, то афганцы на Су-22 и на МиГах летали не более двух раз в день с минимальной бомбовой нагрузкой. Егору не раз доводилось видеть такую картину: сначала взлетает пара наших «сушек», нагруженных так, что им полосы едва хватает для разбега. Потом на старт выруливают два афганских истребителя-бомбардировщика с парой «соток» под крыльями!
Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что и среди афганцев попадались смелые и талантливые пилоты, но то было скорее исключение из правил.
Война ворвалась в жизнь Егора неожиданно и страшно. Группа пилотов на вертолете совершала облет района боевых действий, как вдруг по ним открыли огонь с земли. Борттехник бросился к пулемету, установленному в проеме боковой двери, но не успел он дать и пары очередей, как вдруг отлетел назад и упал навзничь. Пули разорвали ему горло и разворотили грудную клетку. Все, кто находился в салоне вертолета, замерли от неожиданности. Бедняга лежал на полу у их ног и хрипел, пытаясь зажать руками страшные раны, из которых сплошным потоком хлестала кровь. Агония длилась недолго.
Егор вдруг словно очнулся. Он кинулся к пулемету, упер в плечо приклад и стал поливать землю внизу длинными очередями. Пулемет Калашникова задергался в его руках, из затвора посыпались блестящим горохом стреляные гильзы. Сизый дым с кислым запахом сгоревшего пороха царапал легкие. Сухо клацнул затвор, выплевывая последнюю гильзу, пулемет дернулся и умолк.
Егор бессильно опустился на пол. Кровь стучала в висках. Его вырвало. Перед глазами стоял страшный от понимания неизбежности смерти взгляд человека. Егор не помнил, как вышел из вертолета…
Очнулся он в своей палатке, рядом сидел врач. На тумбочке стояла фляжка, стакан и плитка шоколада.
О, очнулся, боец. Возьми, выпей, — врач протянул Егору стакан. — Комполка попросил посидеть с тобой. Мало ли что.
Егор выпил и закашлялся — в стакане был чистый спирт.
В порядке я, — он отломил кусочек шоколада.
В порядке, значит в порядке, ответил доктор. — А смертей на своем веку ты еще навидаешься, парень. Где жизнь — там и смерть ходит. «На войне, как на войне», как говаривали господа французы.
Командир десантной роты, спрятавшись за камни, матерился во весь голос. Но даже его густой бас тонул в грохоте выстрелов. Подразделение попало в засаду, подбитые БТРы чадно горели, перекрыв собой дорогу. Уцелевшие десантники залегли за камнями и отстреливались от моджахедов. «Духи» отвечали шквальным огнем. Рота оказалась зажатой
Уходить надо, старлей! Уходить! — орал он в перерывах между выстрелами.
Куда, блин, уходить! Мы у «душар» как на ладони! Постреляют ни за хрен собачий! — яростно проорал командир, посылая очередь, верх по склону, где на миг показалось бородатое лицо.
Ну, артиллерию вызвать!
Ты что…нулся! — близкий взрыв заглушил речь командира роты. — В таком маленьком ущелье они нас вместе с «духами» загасят.
— Евсеев, ко мне, быстро! — он позвал радиста. — Связь давай!
Радист протянул командиру наушники и «лягушку» микрофона.
Пятнадцатый! Пятнадцатый, твою Бога, душу, мать! Пят… Есть пятнадцатый! Я двадцать восьмой! Веду бой в квадрате двадцать семь-восемнадцать. Рота заблокирована, потерял бронетехнику. Прошу помощи!
…ас понял, — донесся еле слышный, заглушаемый помехами голос. Высылаем «Грачей». Прием, как поняли меня…
Вас понял, прием. Ждем.
Старший лейтенант передал радисту наушники и микрофон, повернулся к сержанту:
Слышь, Миха, там грачей каких-то присылают.
А что за птицы? — спросил сержант-богатырь, на мгновение отрываясь от пулемета.
Вдруг, склоны гор, где прятались моджахеды, вздыбились клубами огня, дыма и пыли. Хвостатые кометы реактивных снарядов промелькнули совсем рядом. Смазанными тенями прочертили небо два непривычных угловатых силуэта. Летят вниз черные капельки бомб, ревущее пламя стекает по склонам, жадно облизывая мертвые камни. Наступила пронзительная тишина. Самолеты унеслись так же быстро, как и появились. Гул двигателей растаял в безоблачном небе.
Ни хрена себе птички! — потрясенно сказал ротный, выбираясь из укрытия и отряхивая пыль. Рядом поднимались бойцы его роты. Добивать было некого.
Как ты сказал, грачи? — спросил сержант. — Поклюют они теперь «духов»… Ох и поклюют.
Эскадрилья уже почти две недели летала на боевые задания, а казалось, что они тут уже год, как минимум.
Со снабжением было, мягко говоря, неважно. Летчики и техники, как могли, выкручивались сами. Сами шили себе разгрузочные жилеты, перебирали носимый аварийный запас. В Афганистане летчикам вместо штатных пистолетов Макарова выдали более мощные АПС[1] под «макаровский» патрон и АКМы со складывающимся прикладом. Разгрузочные жилеты летчики шили сами. Особую популярность у летчиков приобрели мощные трофейные американские «Беретты» и малокалиберные пистолеты ПСМ, так называемое, «оружие последнего шанса». Как мрачно шутили летчики, чтобы застрелиться. Подвоз продуктов был тоже так себе. Но быт потихоньку налаживался. По вечерам собирались вместе, смотрели кино, распивали «наркомовские», шутили, флиртовали с девушками-связистками, даже устраивали танцы. По субботам была баня. В афганской жаре и пыли баня была просто жизненно необходима. «Чистота — залог здоровья», здесь эта пословица была особенно актуальна. Здоровье — это залог высокой боеспособности. Ну, а боеспособность была на высоте, летчики выполняли за день по три — четыре вылета, а иногда и больше. Они прикрывали автоколонны, вели патрулирование, наносили удары по бандам моджахедов, штабам, исламским комитетам.