Штурмуя Лапуту
Шрифт:
— А… — воровка сдержала эмоции. — Просто хотела напомнить, что вам за побег гарантирована высшая степень сожжении. Ну, и мне тоже. За клятвопреступление и распутство согреет костер пятой степени, не меньше.
— Статья распутства всем беглецам «прицепом» навешивается, или только монашкам? — заинтересовалась Профессор.
— Я же с богохульником мужского пола сбежала, следствие это обстоятельство непременно отметит.
— Вот! Я и говорю — блокнот нужен. Щас бы я живо сочинила свидетельские показания: «присутствовала при злодейском побеге, подтверждаю отсутствие
Воровка только вздохнула, кажется, поняв, что издеваются. Посмотрела на Укса.
— Ты действительно легче весом. У Профессора, несмотря на стройность телосложения, кость тяжелая, — пояснил пилот. — Слетаем, много времени это не займет. Хлеб оттуда можно не брать, орехами обойдемся.
— Орехи — они калорийные, вообще не диетические. Так что нечего попрекать «кость тяжелая, кость тяжелая». Кому сейчас легко-то? — напомнила Лоуд. — Ладно, пойду, натрясу калорийных на ужин, не буду мешать обсуждению операции.
Профессор и ведро направились в орешник.
— Ну? — осведомился Укс, глядя на сменную напарницу.
— Что, собственно, «ну»? — довольно сухо уточнила воровка. — Решили уже. Надо, значит, надо. К тому же понимаю — это проверка. Мне выбирать не приходится. А если меня инквизиция спалит, непременно буду к вам ночами призрачно являться. Вздыхать беззвучно, но очень печально.
— Это не обязательно. Обойдется без костра. А если не повезет, Профессор потом за нас отомстит. Заявится и пожжет поганый город.
— Там довольно крупный город.
— Ничего, Лоуд справится. Давай дошивай, и сборку-разборку аппарата еще раз пройдем.
— Зачем? Я все равно сама не осилю.
— А куда ты денешься? Если со мной что-то случится, у тебя один шанс смыться с Сан-Гуаноса — улететь.
— Спятили, господин пилот? — довольно искренне удивилась воровка. — Я с пилотажем никогда не справлюсь, у меня от одного вида, что земли нет, все мышцы намертво сводит. Одна мысль — удержаться.
— Так это главное. Сначала удерживаешься, потом управлять начинаешь. В обратном порядке вообще не получится. Хватит болтать, шей…
Шила, расчетливо растягивая стежки. Укс, опираясь на костыль, стоял за спиной, контролировал. Всё же какая она миниатюрная. Пряди волос слегка задевают узкие плечи — чуть вьются на концах, видимо, умывалась в озерце, подмочила. Линия плеч худая, но изящная. Пахнет папоротником. Движения сдержанные, точные. Ну да, руки-то умелые, того не отнять. Показалась щека — практически девичьей гладкости, характерная линия скулы. Кто, всё-таки, у нее в предках и крови отметился?
Укс понял, что очень тянет взять за плечи, прижать к себе эту спину, такую легкую, с очевидной цепочкой позвонков, странным образом одновременно трогательную и привлекательную.
— Не делай так.
Сказал неожиданно для самого себя. Почему-то негромко и
— Стяжек поменьше? — уточнила, прямо совсем-совсем не понимая, о чем речь.
— Я не про стяжки. Просто не дури.
Недоуменно пожала плечом, но щека стала неочевидной, спина просто спиной. Лица не видно, наверняка спокойное, сосредоточенное. Но ведь весело девице, уж точно весело.
Трижды собрали-разобрали дельтаплан. Укс только указывал и объяснял, справлялась сама, разве что со скатыванием ткани имелись проблемы — девчонке много лишних движений приходилось делать — маловат шаг, и длины рук не хватает. Всё остальное тоже маловато: грудь почти девчоночья, с крошечными сосками, попка компактна, бедра узковаты, губы бледноваты. Хотя симпатично. Главное, само по себе симпатично, без фокусов.
Как же она это делает? Раз! — смотришь и думаешь о плотском. Раз! — и уже не думаешь, и даже не понимаешь, почему думал-то. Глупое ощущение, если ты себя контролируешь. Магии точно нет, по крайней мере, ощутимой и весомой. Совершенно непонятно. Логос смотрит, удивляется, опять плешь свою скребет.
…— Достойно. Хотя и медленно. Главное, завязки стоек не перепутай, шнурки разные, это быструю распаковку облегчает.
— Поняла. Но я без вас, господин пилот, даже не вздумаю в воздух срываться. Разобьюсь.
Укс фыркнул:
— Не прибедняйся. Ты ловкая, соображаешь. Летать не так трудно. Впрочем, некоторые, конечно, бьются. Если пугаются, и научиться не успевают.
— Я, может, и научусь. Это если до дна Бездны планировать удастся. Как думаете, она вообще глубокая?
Немного поговорили о Бездне и теориях ее глубин. Вроде бы еще никто дна не достигал, даже контрабандисты опасались столь низко уходить, по слухам, острова там опасны и крайне невыгодны в торговом смысле, да еще случаются внезапные внесюжетные бури. Вообще тема была любопытна и воровку, вроде бы, действительно интересовала. Или тоже играет? Мелкая шмонда, но хитрая.
Хитрюга потащила упакованный дельтаплан на стартовую площадку — понятно, по частям волокла, разом ухватить распорки и ткань ей были не по силам.
Укс проковылял в глубь рощи. Профессор уже набрала шлем-ведро орехов, но скрывать не стала:
— Я поглядывала, восхищалась. Замечательно манипулирует. Прям чуть не зааплодировала — талант! Станиславский, Марлен Дитрих и Чарли со мной бы согласились — у нас шкала критической оценки схожа. Талант! Как ты ее не сгреб, прямо удивительно.
— Удивительно, как она с аппаратом обращается. А что не сгреб, так это просто. Осознание, что за тобой подглядывают и тщательно конспектируют, слегка отрезвляет.
— Во-первых, это сугубо для науки. Во-вторых, если бы сгреб, я бы тактично сосредоточилась на орехах. Эта ваша следующая стадия малоинтересна. Нет, твоя моральная стойкость искренне восхищает. А глупость — не на шутку озадачивает. Откуда вдруг такая тяга к целибату? На тебя братья святого дона Рэбы вредно влияют? Хотя они насчет этого вопроса не очень фанатичны. Или у тебя так серьезно намечается?