Штурмуя Лапуту

Валин Юрий Павлович

— Можешь заглянуть.

Воровка заставлять упрашивать себя не стала, мигом возникла за спиной.

Столбики золотых монет, свернутые пергаменты и разнообразные записи-бумаги, два лохматых порножурнала на непонятном языке, шкатулки, оружие… Нормальный сейф, стандартного содержания.

— А это что такое? Можно потрогать? — с восторгом прошептала напарница.

Укс подумал, что бабы пошли какие-то неправильные. Нет бы золото ухватиться считать, или журнал пролистать для расширения кругозора, нет — они немедля к стволу тянутся.

— Это предмет откровенной оружейной пошлости. «Дезерт Игл» позолоченный, заведомо

неудобный инструмент, одни понты.

— Но здоровенный какой!

— Да уж. Наверное, при стрельбе ты его не удержишь. А так пощупай, не стесняйся своих порочных желаний.

И правда щупала, гладила, в картины на стене целилась. Может ей не за тридцать, просто показалось, а на самом деле дитя? Впрочем, в первый раз игрушку видит, да оно еще вон какое блестящее. Эх, ворона.

— Ты золото раньше видела?

— Что ж я, совсем темная? Видела. А вы, господин пилот, откуда знаете, как пистолет называется? У вас такой был?

— Боги упасли, не хватало еще такую кувалду с собой таскать. Так-то доводилось мельком видеть, название запомнилось. У нас собаку похоже кличут.

— Собака тоже хорошо. Но красивый какой пистоль-то, — пробормотала воровка, снова поглаживая массивную игрушку.

Укс подавил в себе разочарование, продолжил упаковывать монеты. Нет, разочарование было не по поводу незамутненного девичьего восторга к пафосному механизму. Вот то, что она золото знает, немного огорчительно. Значит, точно не землячка. А ведь мелькала такая мысль. Самообманная и сугубо ненужная.

Воровка с собой справилась, отложила пистолет. Занялась исследованием шкатулок, открывала осторожно, острием кинжала. Это верно, хоть что-то взрослое в голове имеется.

В большой шкатулке обнаружились драгоценности, довольно грубые, но с крупными, весьма недурными драгоценными камнями. Не так плохо, хотя вес излишний. В шкатулке поменьше оказался белый порошок. Укс поморщился:

— Что за штампы? Куда не сунься, все сейфы как близнецы.

— Наркотик? — вновь проявила образованность воровка. — Он дорогой, наверное?

— По виду — кокаин. Дорогой. Его не берем. У нас с Профессором жизненных принципов не так много, но мы их строго придерживаемся.

— Куда высыпать?

— Повременим, — Укс закрыл опустевший сейф.

Пилот, сидя в кресле у стола, просматривал документы, воровка прохаживалась босиком, разглядывала картины на стенах.

— Ты бы в шкафы заглянула, с тряпьем ознакомилась, — посоветовал Укс, не отрываясь от изучения крайне любопытного графика.

— Хорошо, — девица чуть замялась, но пошла к гардеробу.

Не верит. И в то, что выйти отсюда удастся, и в то, что одежда ей новая вполне пригодится. Но присутствия духа не теряет, характер железный, это и раньше было очевидно. Некоторая женственность суждений и любовь к крупным цацкам вполне простительны — девушка же. О, вразуми нас Логос — опять те же мысли в отупевшей голове.

Укс спрятал бумаги и взял пистолет. Рукоять еще хранила часть живого тепла. Не-не, мысли — а ну живо пошли на место!

Магазин с патронами извлекся легко. Укс сравнил магазин с запасным: патроны вроде одинаковые, семь штук, разрывных и сигнальных не угадывается, а было бы интересно. Впрочем, огнестрельное оружие и так полно сюрпризов, чем и отторгает. Возможно, незаслуженно. К такому инструменту привычка нужна,

традиция. Вон — дротик-тичон ждет рядом, так с ним всю жизнь и работал-обучался. Незачем разбрасываться увлечениями. Нет, разнообразие, оно конечно, полезно — вот как Светлоледя: она и с ножичком может, и с клинком побольше, и побабахать при случае из чего угодно. Многообразие пусть сомнительных, но талантов. Это у нее и в личной жизни этак противоестественно выстроилось. Интересно, что бы она про воровку сказала?

Укс прислушался — доносился чуть слышный шелест тканей, явно продолжается изучение епископского гардероба. Что-то застряла она там…

Стояла перед зеркалом — большим, но дурного, мутного качества — пыталась подобрать слишком длинный подол рясы.

— Подсматривать, господин пилот, незачем. Я и так могу всё показать, — заверила чуть слышно.

Ну да, и показывала. Как обычно, без всякой заведомой очевидности, просто доводя положение бедра и закинутой руки до полного совершенства. Зеркало с некоторой туманностью отражало, и Укс подумал, что две воровки — это чересчур.

Подошел и помог снять просторную рясу. Швырнул шелковый ком в раскрытый шкаф.

— Ой! — шепотом сказала воровка.

Губы у нее были теплые, нежные. Удивило — казалось, твердые должны быть, упрямые.

Удивлялся Укс мимолетно, уже неся напарницу к кровати.

— Господин пилот, ты сдурел?! — прошипела в большей степени изумленно, чем возмущенно.

— Нет, — заверил Укс, вновь закрывая рот поцелуем.

Говорить в данный момент было не о чем и незачем. Ибо прямо таки разрывало господина пилота. Объяснить невозможно почему — сжимал совершенно обычную женщину — и ничего более привлекательного и желанного в объятиях в жизни не бывало. Да пошел он, этот Логос…

…Стремительно всё получилось. Внезапно. Но видимо, не совсем внезапно, поскольку партнеры были к этому готовы. Наверное, прямо с утра и готовы. А может, со вчера? Или с третьего дня?

Об этом Укс подумал позже, а до этого случился безумный миг. Ну не то что совсем мгновенный миг, относительно протяженный и ослепительный миг, болезненно приятный. Воровка лежала под спятившим напарником, часто и чуть слышно постанывала. Ничего на ней не было, кроме импровизированной подвязки на бедре, с надежно закрепленным «Вольтером-Вальтером». Вот пистолет не выпал, а все остальное выпало — и здравый смысл, и всякие непонятные игры. Осталось судорожное и внезапное, как вспышка выстрела, плотское счастье. В последний момент воровка вывернулась — с неожиданной ловкостью и решительностью. Укс успел осознать, что губы у нее действительно тугие, алчные и сильные, прямо насос раскаленный, а не губы — и взорвался. Старинная и труднопереводимая на здешние сюжеты песня описывала подобные взрывы предельно точно: «как триста тонн тротила».

Одновременно сели на кровати. Когда воровка успела утереть губы, Укс не понял. Покосилась:

— Профессор говорила, что ты псих. Я не верила.

— Нечего было меня искушать, — с трудом проговорил Укс и оправил рясу.

— Даже не думала…

— Прекрати. Я не железный, прекрасно чувствую.

— Ну да. Теперь уже не железный.

— Не терплю пошлых намеков, — Укс схватил напарницу за подбородок, коротко, но жадно поцеловал.

— Да поняла, не терпишь, — заверила воровка. — Маньяк.