Шумерские ночи. Том 3
Шрифт:
Взгляд императора стал жестким и холодным. Он отбросил от себя лилиту, и та опала с тоскливым стоном.
— Что ты повелишь с ней сделать, государь? — осведомился Креол. — Я могу ее прикончить, могу изгнать, могу запечатать…
— А ты можешь ее… усмирить? — с надеждой спросил Энмеркар.
— Государь, это не очень хорошая идея, — заволновался Менгске. — К твоим услугам все красавицы мира. Не стоит подпускать к себе демоницу.
— Могу, — пожал плечами Креол. — Я могу связать ее нерушимыми клятвами, наложить печати и сделать твоей покорной рабой.
— Тогда сделай это, — вскинул подбородок император. — Так
Менгске закатил глаза и издал невнятный звук. Но он не стал спорить с владыкой Шумера, и лишь отвесил ему короткий, почти презрительный поклон. Креол же осведомился:
— Могу ли я еще что-то для тебя сделать, государь?
— Да, — пробормотал Энмеркар, глядя на придворного мага со смесью благодарности и чего-то еще. — Когда закончишь с демоницей, убери вон ту гору.
Креол посмотрел в окно. Гора была не столько горой, сколько грядой каменистых холмов, но все равно…
— А что не так с этой горой, государь? — спросил он. — Красивая.
— Река красивее, — угрюмо ответил Энмеркар. — Она за горой. Ты можешь ее убрать или нет?
— Могу, — процедил Креол, идя к террасе.
Ему немного разонравилось быть придворным магом.
Подвиги царевича Лугальбанды
Это был воистину величественный караван. Запряженные в колесницы ламассу шествовали чинно и с достоинством. Но их было немного, и везли они лишь самого императора, придворного мага и других важных царедворцев. Большая часть свиты ехала на обычных онаграх, но это были лучшие онагры Шумера, ухоженные и украшенные, в золоченой упряжи и с погремушками.
Трубили рога и звенели цимбалы. Унылая в обычные дни пустыня стала местом праздника, торжественного выезда владыки Шумера.
Император Энмеркар отправлялся на охоту. Заканчивался месяц гуд-си-са и приближался месяц сиг-у-шуб-ба-гар, по всей империи чистили оросительные каналы и уже принимались заготавливать кирпичи, пустыня цвела весенними огнями, а сорок с лихвой колесниц несли вельмож и простых воинов на запад, в приграничные земли.
Охотиться владыка Шумера любил безумно. Не всегда удавалось сыскать для этого время, но уж когда время находилось — он отдыхал душой. В диких лесах и на просторах степи государь был как дома, с луком и копьем радовался жизни сильней, чем на троне со скипетром. А сегодня его еще и ожидала охота необычная, особо интересная… и опасная, но опасность только сильней горячит кровь мужчины.
Гули. Вечный бич Аморейской пустыни, что разделяет плодородный Шумер и обильные городами земли Ханаана. Люди живут и в этих бесплодных краях, но это суровая, бедная жизнь. Многие из аморейцев — разбойники, что не пашут и не жнут. Немудрено, что именно здесь в таком множестве обретаются гули — одичавшие и выродившиеся джинны.
Они во всем подобны живым мертвецам и пожирают людскую плоть. Давно утратили способности к превращениям, власть над материей, да и большую часть разума. И когда Креол в беседе с императором обмолвился, что может устроить охоту на такую дичь, которую тот еще ни разу не полевал… о, владыка Шумера загорелся сразу же!
Памятного Креолу оазиса
Ночь прошла спокойно. Дул нежный весенний ветер, звезды с небес шептали свои сказки, а Креол сидел у костра и дулся с Агарзанном в шек-трак. Они оба бодрствовали, ибо места дикие, опасные. И разбойничья шайка может налететь, и стая гулей прибрести на запах раньше времени.
Так что маг и лугаль до рассвета играли и пили. Потом Креол ушел в свой шатер и проснулся, когда солнце стояло уже высоко. Императорская свита разбрелась по всему оазису, повсюду были люди. Одни готовили укрытия на деревьях, другие поили онагров и ламассу, третьи стряпали обед.
Император позировал для портрета. Одетый в широкую, вышитую фигурами накидку, он опирался на золотой посох-скипетр, а у ног его сидела лилиту Кекет с такой улыбкой, словно все ее думы были о том, как бы сожрать своего господина с костями.
Еще у ног императора стояло ведерко сырой глины, а на коленях лежал чертеж здания. Его рисовали в «позе строителя». Художник уже изобразил зиккурат и множество маленьких фигурок — подданных императора. Ему самому же он намалевал большие оттопыренные уши, потому что в ушах сосредоточена мудрость, и владыкам часто льстят, увеличивая их на портрете.
— Да будешь ты жив, цел, здрав, государь, — произнес ритуальную фразу Креол, совершив омовение. — Могу я чем-нибудь тебе услужить? Может, избавить наконец от этого существа?
Император пропустил его слова мимо ушей. Креол периодически предлагал все-таки уничтожить или хотя бы изгнать Кекет, но та и в истинном облике сумела приворожить Энмеркара. Без магии, без своей темной силы — это все Креол завязал ей на сто узлов. Но она и сама по себе была ураганно красивой женщиной, знавшей все мужские желания и умеющей их исполнять.
Сейчас она перевела на Креола взгляд из-под полуопущенных ресниц. Тот не предвещал ничего хорошего.
— Оставь это, маг, — отмахнулся император. — Лучше сделай что-нибудь с этой жарой. Омой нас дождем… хотя нет, лучше сделай для нас всех водоем побольше.
Креол огляделся. Озеро в оазисе совсем обмелело, его хватало только напоить скотину, да ополоснуть лицо, но уж никак не погрузиться целиком. А солнце палило нещадно, и зонтиконосец прикрывал императора от его лучей, а опахальщик овевал так усердно, что вспотел, но это все мало помогало.
Полистав книгу, Креол нашел заклятие Искусственного Водоема. Он омочил ладонь, подул на воду и сказал:
Энлиль, повелитель водных глубин,
Открой путь к священному источнику,
Соделай его божественными руками,
Преврати землю в водяные просторы,
Пусть волны твоей силы создадут благословение,
Где каждой капле будет вместо розы жемчуг.