Шутки кончились. Книга стихов

Сидерос Дана

А поехал ко мне.

И теперь барабанит в дверь.

Сижу, дурак дураком, уставившись в монитор, безрезультатно пытаюсь унять мандраж, успокаиваю себя тем, что я — целый автор, а тот — на лестничной клетке — всего персонаж. Всего Персонаж за дверью палит в потолок, мир тонет в мареве, в липком поту, в бреду. Понять бы только: развязка или пролог...

Встаю. Выдыхаю. Иду отпирать. Иду.

декабрь 2007

ПРОФЕССИОНАЛ

Он сдаёт свой сценарий в срок и идёт домой напиваться.

Фильм заявлен к апрелю, а пока можно съездить в Ниццу,

Взять жену и детей, искупаться, преобразиться.

Текст хорош, он уже предвкушает премии, интервью, овации,

Сиквел, приторно улыбающиеся лица.

А пока — надраться,

Просто взять и надраться.

В полночь в спальню начнут стекаться

Им придуманные уродцы.

Он твердит: «Это всё мне снится».

Он четвёртый год глотает пилюли и порошки.

Врач ему говорит: «Поезжай в деревню пить кефир, полоть сорняки».

Врач ему говорит: «Всё пройдёт, просто ты устал и раскис».

Врач не видит, как лезут в щели ковыляющие полки:

Говорящие куклы, букашки, сросшиеся зверьки,

Мертвецы, бытовая техника, склянки и пузырьки,

Сумасшедшие бабки, бритвенные станки...

Он глядит, размышляет: «С меня хватит!»

Шепчет: «Радуйся, гад, ты за них в ответе.

Ведь тебе как раз за такое платят.

За саднящую эту твою подкожность,

За гнетущую холодность и кромешность,

За твою интрижность и персонажность,

Многослойность, многоэтажность,

За твою чертовскую сложность —

Платят

За вот эту потную влажность».

Ночью

Каждый час его подбрасывает с кровати.

Он бормочет как мантру: «Этот вой за окном — ветер».

И идёт в соседнюю комнату

Проверить,

Дышат ли дети.

Курит в кухне «честер» жены,

Пьёт из носика мутный чай.

Возвращается.

Засыпает.

Ещё на час.

март 2008

НОЧНЫЕ СТРАШИЛКИ. ЯН

Елене Ремизовой

Ян снимает тесный пиджак — жара. Ян завязывает шнурок и идёт, торжественный, как жираф: властелин окрестных дворов, ободряющий встречных: «Выше нос!», прядь откидывающий со лба, похититель коктейльных вишенок, дрессировщик бездомных собак, ужас кошек, любимец тётушек, продающих холодный квас, обладатель рекордно больших ушей и немыслимо синих глаз.

Ян шагает мимо цветущих лип, белых статуй, клумб и колонн к старой иве с косами до земли и бугристым больным стволом. Под корнями ивы закопан клад в старой банке из-под конфет: череп крысы, бусина из стекла, костяной пожелтевший ферзь, ключ с резной бородкой, перо совы или, может быть, пустельги, деревянный рыцарь без головы и десяток помятых гильз. Ферзь — большая ценность, сосед вчера за него предлагал свечу. Бусину с восторгом возьмёт сестра, может, станет добрей чуть-чуть. За перо и череп дают пинцет и пластмассовый автомат. Но сегодня у Яна другая цель — только ключ он кладёт в карман.

Дверь ждала давно. Тридцать лет во сне, в тишине, в духоте, в пыли. Дверь пока молчит. Через пару дней запоют две её петли.

Нас учили страшиться чужих людей, злых микробов и вещих снов. Мы чертовски бдительны на воде, на пожаре и в казино. Мы седлаем ветер, изводим крыс, но забыли, как быть с дверьми... В полумрак чердачный, на гребни крыш, в небольшой человечий мир дверь глядит из савана паутин, взгляд её холоднее льда. Синеглазый мальчик уже в пути. Будет весело, как всегда.

июнь 2010

НОЧНЫЕ СТРАШИЛКИ. ПЕТРИК

Петрик боится ложиться:

Пятую ночь

Петрику снятся злые шаги за спиной,

Резкий щелчок металла, хриплый окрик: «Эй, ты!»

Кончики пальцев за такт успевают остыть.

В горле комок, кастаньеты в ушах стучат.

Лямка футляра

рывком

слетает с плеча.

Гулкий негромкий стук.

Медный вкус во рту.

Всё, доигрался, парень.

Они уже тут.

Первый удар будет в спину, он знает,

ведь он здесь был.

Петрик послушно падает на бок,

мычит, как бык.