Схватка с чудовищами
Шрифт:
— Не знал я в тебе таких качеств, Валюша… — протянул Антон, представив себе, как она находилась среди врагов, сперва — гестаповцев, затем — бандитов. И не дрогнула. — А в Поставах мы с тобой в разное время, но работали, оказывается, в одном здании.
— Выходит, так. — Валя задумалась. — Скажи, милый…
— Да, Валюша, — с особым уважением взглянул на нее Антон.
— В свое время я информировала Центр, что Верховное командование Германии планировало на 1942 год наступление на юг нашей страны, но чтобы закамуфлировать этот замысел, создавало видимость подготовки наступления на
— Понимали, конечно, но, видимо, пренебрегли этим. Так случалось. Кстати, немецкая разведка довольно часто прибегала к дезинформации. Так что нелегко было различить, где правда, а где — ложь. Отсюда и трагические последствия.
— Ты думаешь, товарищ Сталин… Нет, как это могло случиться? Зачем же тогда я жизнью своей рисковала?
— Ничего я не думаю… — Антон снова перевел разговор на другую тему. — Скажи, что с Виктором? Где он? Жив ли? Что делает?
— Понимаю. Будь спокоен, Антоша. И можешь во всем на меня полагаться. Не подведу, не предам, — сказала Валя. — А с Виктором? Как-то не интересовалась я им. Да и он никогда не был объектом моего внимания и тем более увлечения. Так, каток, танцульки… Угости меня чаем. Пить хочется.
— А ведь он тебя ревновал ко мне.
Валя от души рассмеялась.
— Так вот когда открывается тайна того самого синяка под глазом, который мне доставил столько переживаний! Помнишь, как я его запудривала, чтобы ты не напугал публику.
— Помню, как же. Все помню, Валюша, — задумчиво произнес Антон. — И как с тобой отдыхали на Черном море, помню.
— То были прекрасные годы нашей юности!
— Интересно, как бы реагировала Августа Евлампиевна, узнав, что Ромео вдруг стал контрразведчиком, а Джульетта разведчицей.
— Полагаю, что это ее не удивило бы и не огорчило, — сказала Валя. — Она же воспитывала в нас высокие чувства.
— Мне тоже так кажется… Как дальше жить думаешь? — поинтересовался Антон, разливая по граненым стаканам чай и накладывая в стеклянную вазочку яблочное повидло.
— Прямо-таки допрос… — Валя улыбнулась, кокетливо завела глаза, взяла ложечку повидла в рот и запила чаем.
— Не отвечай, если не можешь, не хочешь.
Валя посерьезнела. Отпила еще глоток чаю.
— По правде, Антоша, я только начинаю приходить в себя, — сказала она. — Все допытывались, как случилось, что в критическое для страны время оборвалась моя радиосвязь с Центром? Пережила немало неприятного, пока начальство не убедилось, что это не было предательством или моей трусостью. Тогда наградили боевым орденом. А ведь могли и посадить.
— Сочувствую тебе, Валюша. — Антон вспомнил отношение к нему генерала Петрова, относившегося к людям с подозрительностью.
— А ведь из Постав мне были видны и просчеты нашего руководства, как военного, так и политического.
— Что-то серьезное?
— Ну как же! Была, например, установка сверху: уничтожать все, чтобы ничего не доставалось врагу. И уничтожали. А в результате
— Ты говоришь страшные вещи.
— Но так было! Или вот другой пример. Затеяли «рельсовую войну» в тылу противника. Генералы из НКГБ возглавили ее. Но при чем рельсы, когда уничтожать следовало вражеские эшелоны! Абсурд! Гитлеровцы быстрехонько восстанавливали путь, и поезда с военной техникой и живой силой благополучно шли на Восточный фронт.
— Ты написала об этом в отчете?
— Написала и целый месяц дрожала. Как бы не привлекли к уголовной ответственности за «клевету» и «дискредитацию» военного и партийного руководства. Оттого и к тебе не сразу пришла.
— Представляю.
— Но все обошлось. Но скажи, Антоша, война кончилась, что дальше? Будет ли легче, достойнее, свободнее житься народу? Сможет ли каждый строить свою жизнь так, как он хочет, или выбор этот, как и до войны, будет навязываться свыше — установками, догмами?..
— Ты затрагиваешь больную и для меня тему, Валюша.
— Но от кого это зависит? Каждый ведь на фронте сражался за лучшую долю — свою, своей семьи, своих близких.
— От людей наших, разумеется, зависит. Миллионы их за войну побывали в разных странах, увидели, как там живут трудящиеся…
— В том-то и дело!
— Постепенно и у нас нарождаются новые силы, полные решимости перестроить жизнь общества на новый лад. Важно не помешать им в этом и даже способствовать их успеху, — высказал свои соображения Антон. — И все-таки, каковы твои планы?
— Мне предложили остаться в разведке, но я, откровенно говоря, подумываю об аспирантуре, о кандидатской диссертации. Ты знаешь, меня всегда интересовала наука. Хочу послужить ей. — Допив чай, спросила: — Ворвалась бесцеремонно в твой дом и даже не поинтересовалась: возможно, ты женат и у тебя семья? — Спросила и подумала: а вдруг женат? Мобилизовала волю, чтобы встретить это с достоинством свободной, ни на что не претендующей женщины.
— Тебе налить еще чаю? — Антон не хотел пока касаться этой темы. Его интересовала сама она, подруга юности.
Не поняв этого, Валя вновь положила руку ему на плечо, посмотрела в глаза, в лицо.
— Как же я мучительно долго шла к этому дню, чтобы увидеть и услышать тебя! А ты не испытываешь такого же чувства единой нашей с тобой судьбы?
«И все-таки она должна знать правду», — промелькнуло в голове Антона. После войны Валя выглядела еще привлекательней. Карие глаза, чувственный рот, губы, которые он когда-то целовал; уютный нос на красивом лице; голос, напоминающий звуки ручья на перекатах; внешнее обаяние, сочетаемое с сердечностью и искренностью, бескорыстием. Она и сейчас ему нравилась. Но выбор сделан. Переборов себя, он тихо, чтобы не обидеть, произнес: