Сиам Майами
Шрифт:
— Кто это так хохочет?
— Сиам.
— Я не запрещаю вам забавляться. — Самому Зигги было не до забав. — Но существуют и другие развлечения. Оглядитесь по сторонам. На гастролях можно найти много любопытного. Посещайте торговые центры. После них вам будет уже не до чего. Смотрите телевизор. Не ешьте мясо с горчицей. Принимайте холодный душ.
— Как насчет жевательной резинки? — спросила Сиам.
— Держись подальше от резинки, Барни, — спохватился Мотли. — Я присмотрел для тебя кабинетик. Прямо на Пятой авеню,
Это произвело впечатление. Сиам поцеловала Барни.
— Спасибо, Зигги, — сказал Барни.
— Запиши свой новый номер телефона, — приказал Мотли, отметая благодарность.
— Секунду, сейчас запишу.
Бумаги не нашлось. Сиам пошарила позади себя и подала Барни свой белый лифчик.
— Что это такое? — не понял Барни.
— Моя записная книжка. — Она порылась в сумке и нашла карандаш для бровей.
— Давай, — согласился Барни.
Мотли продиктовал номер телефона. Барни зафиксировал его на левой чашке лифчика.
— Готово.
— Желаю вам обоим удачи, — сказал Мотли с некоторой тревогой. — Учтите, когда я желаю удачи, это значит «смотрите мне!».
— Мы ограничимся торговыми центрами, телевизором и холодным душем, — сказала в трубку Сиам.
— Кстати, — как бы между прочим вспомнил Зигги, — выступление в Уилдвуде отменяется. Вам предоставляется день отдыха. После небольших каникул, ровно через сутки, вас ждут в Вашингтоне.
Барни положил трубку. Сиам крепко обняла его.
— Победа! — крикнула она. — Победа! Давай навестим мою мать. Вот она удивится! Самолетом до Чикаго, поездом до Хинсдейла. К ужину будем там.
Он опрокинул ее на матрац.
— Лучше полетим в Чикаго, — слабо запротестовала она.
Он проснулся первым. Ее щека была прижата к его уху, и он услышал собственное громкое сердцебиение, хотя лежал неподвижно. Он обхватил влажной рукой ее талию, она сонно обняла влажной рукой его мокрую спину. После судорог и слез ее лицо осталось припухшим, но очень счастливым. Слезы оставили на щеках полоски. Его губы тоже распухли от ее укусов. Почувствовав его внутри себя, она впилась зубами в его губы. Страсть сделала ее лицо незнакомым. Потом тело сотрясли судороги и полились слезы, а после к ней вернулась красота. Ее губы отпустили его рот и раскрылись, она ловила воздух ртом, голова стала клониться набок. Она потеряла над собой контроль, что только усиливало его возбуждение. Ее глубокие, тяжкие вздохи, стоны, которых она сама не слышала, — это и было настоящей жизнью, все остальное — подделкой под жизнь…
Тишину нарушил непроизвольно изданный ею непристойный звук. Ей стало неловко, но это длилось недолго. Она крепко прижалась к нему и с любовью в голосе прошептала:
— Природа — великая вещь, да?
Они начали на кровати, но старая кровать так звучно и бесстыдно заходила под молодыми телами, что они испугались, что
Сейчас она просыпалась у него в объятиях.
— У меня нет травки, — сообщила она, не открывая глаз. — Давай перекусим и слетаем в Чикаго.
— А что у тебя есть? — спросил он, не отпуская ее.
— Сандвичи с помидорами и салатом. Молоко. — Она заулыбалась и только после этого распахнула глаза. Неяркий солнечный свет заворожил ее. Она зачарованно села и стала собирать одежду. — Тебе не нужен телефонный номер?
— Я знаю, где он записан.
Она медленно встала и побрела к окну, держась одной рукой за стену.
— Свет прямо как от свечи. — Она не смела прикоснуться к запотевшему окну. Потом прильнула щекой к пузырькам влаги на стекле. — Неужели это наша работа? — Она широко улыбнулась. — Посмотри на эту испарину на окне. Неужели это сделали мы?
— До твоего появления окно было чистым.
— Значит, мы, — тихо заключила она, любуясь запотевшим стеклом. — Мы — часть природы, часть естественного мира. О Боже всемогущий, мы — любовники! Из-за нас запотевают окна.
Глава 22
Ее родной городок напоминал чикагские пригороды. Подобрав узкое платье при спуске с высокой ступеньки вагона, Сиам пукнула. Звук получился тихий, вполне интимный. Барни не сомневался, что никто, кроме него, его не уловил. Он готов был забыть об этой ее оплошности, но Сиам повисла у него на руке.
— Дорогой, — повинилась она, — на сей раз виновата фасоль.
— Для меня это честь. — Он поклонился ей, выпрямился и поднял руку, подзывая такси. — Надеюсь, это не войдет у тебя в привычку.
— Ты такой неромантичный! — Она пнула его коленом в ногу. — Не понимаешь, что это признак доверия — пукнуть в твоем присутствии.
— Избавь меня от такой привилегии! — взмолился он, и она согнулась от приступа хохота.
Таксист вылез из машины и распахнул перед ними дверцу. Однако приступ веселья не давал Сиам сдвинуться с места.
— Мисс Торнадо, — позвал ее Барни, — карета подана.
От этих его слов приступ только усилился. Она оперлась о фонарь.
— Не могу шагу ступить. — Давясь от смеха, она передразнила его: — «Избавь меня от такой привилегии!»
Прохожие забавлялись, глядя на то, как беспомощно красивая девушка прислонилась к столбу. Она отделилась от столба и зашагала в противоположную от такси сторону на неестественно прямых ногах.
— Не туда! — крикнул он ей вслед.
— Избавь меня от такой привилегии! — повторила она и опять прыснула. — Мне надо по-маленькому. — Выдавив это, она нырнула в здание станции.