Сибирь и каторга. Часть первая
Шрифт:
Сети железных дорог, прорезающие Россию в различных направлениях, успели облегчить движение пересыльных и ссыльных партий внутри империи. Южными дорогами Министерство внутренних дел успело уже обеспечиться, чтобы доставлять ссыльных в Одессу на пароходах Добровольного флота для доставки их на остров Сахалин.
От Нижнего до Ачинска еще в 1865 году установлена была перевозка зимою на подводах, а весною и летом на пароходах по Волге и Каме до Перми, по железной дороге от Перми до Тюмени, а далее опять на пароходах по рекам сибирским до Томска и снова на подводах до Ачинска. Когда опыт показал дороговизну перевозки подводами и огромные расходы при заготовке зимней одежды — зимний способ был оставлен. Осужденных стали оставлять до летнего времени в тех губерниях, где они приговорены в ссылку, или сгруппировывали в более центральных местностях по главному ссыльному тракту. Пунктами этими назначены: Орел, Москва, Нижний, Казань, Пермь, Тюмень, Томск и проч. Здесь устроены были центральные тюрьмы экономическим способом из готовых зданий, за исключением Томска, где возведено было новое тюремное здание. В остальных городах послужили для этой цели здания арестантских рот. В Москве и Тюмени построены новые тюрьмы. Сбережения от различных денежных сокращений обеспечили возможность для министерства постройку этих зданий круговым возвратом сумм, истрачивавшихся прежде на ненужные излишки. Сократилось путевое довольствие, прекратилась выдача прогонов на пространстве между Нижним и Пермью, уменьшились издержки на заготовку зимней одежды, [84] от сокращения конвойных команд с 40 на 8 на пространстве от Нижнего до Томска и от упразднения этапных зданий на этом пространстве. [85]
84
Выдавали мужчинам рукавицы с варежками, полушубки, шаровары и теплую шапку; женщинам — суконные юбки, шубы, те же рукавицы с варежками и теплый картуз на голову. Тем и другим взамен котов и портянок валенки и суконные онучи.
85
Оставлены только те части этапных зданий, которые оказались удобными для помещения арестантов; прочие проданы с торгов.
В настоящее время эти гуманные цели преследуются среди такой обстановки: передвижение по рекам на баржах обеспечено обязательством пароходо-владельцев.
Устройство этих барж вызвало справедливую похвалу, как соблюдению условий гигиены, так и способу безопасного препровождения.
В Тюмени арестантские партии садятся на баржи, буксируемые пароходами по рекам Туре, Тоболу, Иртышу, Оби и Томи обыкновенно в течение 20 дней.
В настоящее время опыт указал на удобство внутреннего устройства при тех условиях, которые и в настоящее время строго соблюдаются. Внутри барж устроены три отделения с нарами в два яруса, на которых свободно помещается человек высокого роста. Для каждого назначено от 5 1 /4 — 2 1 /2 аршин в длину и не менее одного аршина в ширину. Свет и воздух проникают в отверстия, в ненастную погоду закрываемые стеклянными рамами. Вентиляция производится через деревянные трубы, выведенные на палубу. На палубе — каюты для офицера, гражданского чиновника и врача, сопутствующих партиям. Там же каюты для конвоя, больных и для кухонь, а внутри баржи — два отдельных карцера для одиночного заключения. По бортам сделаны прочные решетчатые перила, высокие, равные верхним каютам.
Заботы Министерства внутренних дел на этом не кончились. Прежде все ссыльные тракты соединялись в Казани, отсюда начинался один общий сибирский тракт; теперь железные дороги сосредоточили ссыльные пути в Москве и кончились в Нижнем, составляющем, таким образом, крайний восточный пункт. Поэтому уничтожены все этапы, где идут железнодорожные линии. С упадком значения Казани уничтожена в этом городе экспедиция о ссыльных. Пермская экспедиция образована на новых началах с увеличением и изменением ее работ; тобольский приказ о ссыльных переведен в Тюмень. Все эти крупные перестройки при значительном удешевлении этапного пути сдают в архив истории часть из того, на что приходилось печалиться нам при личном обозрении сибирских этапов. Крупные шаги увенчались успехом, и если остановились они на Томске и тянутся этапы еще дальше Кары, до окончания перевозки всего доставленного количества ссыльных, то, во всяком случае, добрая половина пути пройдена. Путники не истомлены, сохранив свежие силы; этапная атмосфера их не заражала. В Томск они являются не с прежним запахом, но с Томска они могут не попадать на старые правила и стародревнюю порчу, если благодетельные меры не будут медлить: или приблизят каторгу, сократив дороги хотя бы до Алтая (что желательнее), или, уводя на дальние, не поведут их под надзором Таких конвоиров, о злых замыслах и преступных поползновениях которых в последние годы сами арестанты неоднократно принуждены были доводить до сведения начальств. За Ачинском, до которого конная перевозка существует круглый год, пеше-этапный путь еще во всей своей силе.
Пусть же наш рассказ об этапах поскорее уходит в предание, в качестве и значении исторического материала, как ушел в предание рассказ исторического страдальца Аввакума. Ввиду исчезновения большей половины утлых этапных зданий и ослабления несостоятельной системы медленного и дорогого пешего порядка передвижений (на каковое щедро, удачно и счастливо искусились мероприятия последних лет), надежды недалеки и ожидания сбыточны. Надеждами этими заключаем нашу первую главу и с ними готовы встретить на счастливый час и в доброе время фактические доказательства исчезновения и отмены того, что нами сказано в последующих главах этого первого тома нашей работы.
ТЮРЕМНЫЕ ПЕСНИ
Сорок восемь тюремных сибирских и русских песен (старинных и новых) с вариантами и объяснениями. — Творцы песен; Ванька Каин. — Разбойник Гусев. — Малороссийский разбойник Кармелюк. — Песня о правеже. — Местные сибирские пииты. — Ученая песня. — Песня Кармелюка. — Песни Видорта. — Ворожбюк.
Подробности быта ссыльных, особенно же частности тюремного быта, привели нас к тем развлечениям, которые измышлены заключенными на досуге, чтобы подцветить праздное безделье и сократить досадное и скучное время. В числе тюремных развлечений не последнее место принадлежит — как и быть следует — песням. Несмотря на то, что строгие тюремные правила, запрещая "всякого рода резвости, произношение проклятий, божбы, укоров друг другу, своевольства, ссоры, брань, разговоры, хохот" и т. п., преследуют, между прочим, и песни, — они все-таки не перестают служить свою легкую и веселую службу. Хотя песенников приказано смотрителям "отделять от других (не поющих) в особое помещение (карцер), определяя самую умеренную и меньше других пищу, от одного до шести дней включительно на хлеб и на воду", все-таки от этих красивых на бумаге и слабых на деле предписаний песенники не замолчали. Люди и в заключении продолжают петь и веселиться. Песни сбереглись в тюрьмах даже в том самом виде и форме, что мы не обинуясь имеем право назвать их собственно-тюремными, как исключительно воспевающие положение человека в той неволе, которая называется "каменного тюрьмою". Скажем даже более: тюремных песен скопилось так много, что нам представляется возможность составить исключительно из них целый сборник (свыше сорока номеров), при этом большею частью из известных только сибирским ссыльным. Впрочем, большая часть песен принесена из России готовыми, в Сибири они и не улучшались даже, напротив, некоторые по сравнению с подобными же русскими являются в неполном виде и нередко искаженными от позднейших приставок и перестановок. В России эти произведения народного творчества являются полнее и законченное, а в Сибири случается, что одно цельное произведение дробится на части и каждая часть является самостоятельною, но при этом замаскирована до того, что как будто сама по себе представляет самобытное целое. Бывает и так, что мотивы одной перенесены в другую, отчего кажется иногда, что известная песня еще не приняла округленной и законченной формы, а все еще складывается, ищет подходящих образов, вполне удовлетворительных. Некоторые песни людская забывчивость урезала и обезличила так, что они кажутся и бедными по содержанию, и несовершенными по форме. В Сибири уцелели и такие, которые или забыты в России, или ушли в составе других песен, и наоборот.
В тюремных песнях два сорта: старинные и новейшие. Помещая последние для сопоставления и сравнения с настоящими и неподдельными произведениями самобытного народного творчества (каковы песни древнейшего происхождения), из новейших мы выбрали только некоторые более распространенные. Старинные мы включаем в сборник (для них собственно и предпринятый) с тем убеждением, что они начинают исчезать, настойчиво вытесняемые деланными искусственными песнями. Мы едва ли не живем именно в то самое время, когда перевес борьбы и победы склоняется на сторону последних. [86]
86
В приложении этом не повторяем тех песен, которые свободно улеглись в тексте нашего сочинения.
Лучшие тюремные песни (чем песня старше, древнее, тем она свежее и образнее; чем ближе к нам ее происхождение, тем содержание ее скуднее, и форма не представляет возможности желать худшей) выходят из цикла песен разбойничьих. Сродство и соотношение с ними настолько же сильно и неразрывно, насколько и самая судьба песенного героя тесно связана с "каменной тюрьмой — с наказаньецем". Насколько древни похождения удалых добрых молодцев повольников, ушкуйников, воров-разбойничков,
Связь и последовательность не теряют своей силы; иноземное влияние, особенно долговременное (как сказал П. В. Киреевский), необходимо проникает во все отношения внутреннего быта, глубоко уничтожает и искажает народный дух. "Царствование Петрово можно назвать границею настоящих народных исторических песен, которые, после Петра, продолжали возникать только среди волжского и донского казачества". Позднейшие песни о позднейших походах и войнах "разительно отличаются от всех настоящих народных песен; они лишены всякого поэтического достоинства и заслуживают внимания только как любопытные памятники времени". Песни, приписываемые преданием удалым товарищам Стеньки Разина и ему самому и, стало быть, петые до Петра, оживлены свежею мыслью и блестят поэтическим колоритом; но уже во многом лишены того и другого те, которые составлены деятелем в начале прошлого столетия, известным в народе под именем Ваньки Каина. В конце же прошлого столетия выросли и появились уже во множестве те мотивы, на которых ясны следы крутой ломки и крупных народных переворотов. На эти произведения народного творчества намело пыли и накипело плесени городов с их фабриками и заводами, трактирами и барскими передними. Живой памяти народной послужили печатные песенники, особенно сильно пущенные в народ в начале нынешнего столетия, богатого подобного рода сборниками даже в многотомных изданиях. Уцелела коренная народная песня только в захолустьях, не тронутых городским чужеземным влиянием, и еще в 30-х годах нынешнего столетия из южнорусского племени (из малороссийского народа) вышел автор (Кармелюк) тюремной песни, в которой еще не утрачена сила народного творчества, хотя уже и видны некоторые следы постороннего влияния. Само собою разумеется, что потребители из ссыльных, с прекращением доставки отечественного материала, поневоле должны были довольствоваться издалека привозными продуктами, которые и ценою ниже, и достоинством хуже. Крепкие льняные изделия домотканого производства и на этот раз уступили место гнилым или непрочным бумажным товарам машинного дела, набивным ситцам московского фабричного досужества. В этом отношении закон последовательности не утрачивает своей живой и деятельной силы даже и в том, что творцами песен и в наши дни остаются те же самые удалые молодцы, разбойники.
Замечено близко стоявшими к тюремным героям и жившими с ними долгое время бок о бок, что эти угрюмые, обидчивые и завистливые люди, в то же время в высшей степени тщеславные, хвастливые, слишком уверенные в, собственных внутренних силах И сознательно любующиеся личным характером. Черты эти становятся тем крупнее и очевиднее, чем богаче известный герой похождениями и заслугами, приведшими его на каторгу. Нет ничего удивительного в том, что одаренный поэтическою натурою старался сам похвастать своими похождениями и уложить их в складном песенном произведении, предоставляя товарищам своим только два права: добавить забытое и недосказанное и довести сказание до сведения людей темных и несведущих. Вот почему, исходя из таких наблюдений, народ приписывает разбойничьи песни самим разбойничьим атаманам. Так, народное предание, нимало не ошибаясь, уверяет в том, что Стенька Разин, сидя в тюрьме и дожидаясь лютой казни, сложил песню и теперь повсюду известную в виде завещания его товарищам, которых просит он "схоронить его между трех дорог: меж московской, астраханской, славной киевской". Удалым шайкам Степана Тимофеевича то же народное предание приписывает и те песни, которые унесены в сибирские тюрьмы: "Ты возмой, возмой, туча грозная" (имеющая два начала: "Не рябинушка со березонькой совивается" и "Ах, туманы, вы туманушки, вы туманы мои непроглядные"); "Из-за леса, леса темного, из-за гор, гор высоких". [87]
87
"В России Разиновыми песнями называются: 1) "Помутился славный тихий Дон", 2) "Из славного из устьица синь-моря", 3) "У нас-то было, братцы, на тихом Дону", 4) "Уж как по морю синему, по синему по Хвалынскому", 5) "Уж вы, горы, мои горы! прикажите-ка вы, горы, под собой нам постоять", 6) "Как во славном городе, во Астрахани, очутился-проявился тут незнамый человек", и проч.
Ванька Каин, в лице которого народ привык понимать окаянного грабителя, но который, по собственному его призванию, был и вором, и разбойником, и сыщиком, в то же время был одним из самых тщеславных людей этого полета. В собственном признании его, данном в русской крепости Рогервике (теперь Балтийский порт), настолько сильно стремление его к хвастовству и невоздержно желание покрасоваться и похождениями, и подвигами перед судьями, и в крайней беде, что Ивана Осипова Каина можно считать прототипом и народное предание особенно не грешит, приписывая ему десятка четыре песен. Между этими песнями "Вниз по матушке по Волге, от крутых красных бережков, разыгралася погодушка верховая, волновая", известная всей России, приписывается всюду этому разбойнику-песельнику. Из Каиновых песен в сибирские тюрьмы пробрались две: "Не шуми-ка ты, мать, зеленая дубровушка" и «Усы»; [88] между русскими тюремными приписываются ему же: "Из Кремля-Кремля крепка города", "Не былинушка в чистом поле зашаталася" и проч.. [89]
88
"Усы", несомненно, воспевают подвиги известного разбойника Васьки Уса.
89
Каиновыми песнями, из которых большая часть вращается около разбоев и тюрем, полагаются, между прочим, из известных след.: "Пал туман на сине море", "Не бушуйте вы, ветры буйные, не шумите вы, леса темные", "Ты, рябинушка, ты, кудрявая", "Скучно, матушка, весною жить одной". Впрочем, с большим вероятием можно принимать за Каиновы песни те, которые отличаются более искусственным складом, отсутствием поэтического элемента и стремлением к тому остроумию, которое составляло его отличительную черту и в жизни, и в следственных показаниях. Таковы: 1) "Во славном было городе во Нижнем", 2) "В Архангельском во граде ходят девушки в наряде", 3) "Еще что вы, братцы, призадумались?", 4) "Чарочки по столику похаживают", 5) "Девушки вино курили", 6) "Вещевало мое сердце, вещевало", 7) "Весел я, весел сегодняшний день". С фабричным людом Каин (к тому же еще сам беглый лакей) хорошо был знаком по обязанности сыщика. Для вящего успеха по должности он получил право устроить в Зарядье в Москве веселое заведение с бильярдом, картами и зернью, получившее в Москве огромную известность. К нему валил, по новости дела, всякий праздный народ, а особенно суконщики. Фабричные рекомендовали сами себя для услуг, и он давал им пристанище, иногда держал человек по 30.