Сибирский папа
Шрифт:
– Нигде не больно. – Я чуть шагнула назад. – Какая мировая революция? Ничего себе ком покатился… Ой, немножко вот тут больно.
– Рентген все-таки сделаем, но я думаю, просто очень сильный ушиб. Чем тебя так?
– Ногой наступили.
Борис Михайлович покачал головой.
– Анатолий Сергеевич, ты такую красивую дочку больше не отпускай туда, где ей ногой на плечо наступают, хорошо?
– Я ее больше вообще не отпущу, – подмигнул мне отец. – По крайней мере, надолго.
Мы вышли из клиники, отец держал в руках большой бумажный конверт с моим рентгеном.
– Никогда не была еще в такой
Отец пожал плечами:
– Да. На всех такого не хватает. Если кому-то очень хорошо, то остальным – ничего. С медициной у нас в области, если честно, совсем плохо. Боря – отличный врач, он и оперирует сам. Так что ему верить можно. Надеюсь, у тебя быстро пройдет боль. Хорошо, что нет перелома.
– Да я не о себе… Как-то всё это неправильно…
Отец прищурился.
– Значит, все-таки мировая революция? Не зря вас в кутузку посадили? Ладно, шучу. Давай решим. Время ближе к ужину, у меня дел сегодня больше нет. Ты поедешь ко мне? Я насильно тебя тащить не буду. Ольга, моя жена, тебя ждет. И еще тебя ждет твой брат. У тебя есть брат, понимаешь?
– Не понимаю пока, – искренне ответила я.
– Вот, поэтому надо познакомиться и понять это, вам обоим. У него будет шок, не сомневайся. Старшая сестра – это серьезно. Тем более, такая красивая.
– Я обычная, – поправила я его. Он и так постоянно говорит о какой-то моей необыкновенной красоте. – Я совершенно обычная, – повторила я. – Если красива, то красотой юности, не более того.
– Хорошо, как скажешь, Маша, моя юная и почти взрослая дочь. – Отец погладил меня по голове. – Хотя я и не согласен, что ты обычная. Ты готова ехать?
– Я не знаю. Я думаю, мне надо к нашим. Не очень правильно, что я одна уехала. Как будто сбежала.
– Ладно, – кивнул отец. – Давай так. Мы пообедаем с тобой, тебе в любом случае надо подкрепиться, потом я тебя отвезу в гостиницу, а ближе к ночи заберу.
Я с сомнением покачала головой. Ночевать? В чужом доме…
– Нет. Давай лучше завтра. Я морально приготовлюсь и приеду.
– Как знаешь, хорошо, – кивнул отец. – Давай поедем в одно замечательное место, к моему другу. – Он быстро позвонил. – Вартанчик, я сейчас к тебе приеду, причем не один, а с дочерью, она приехала из Москвы, там учится. Да! Конечно, как ты не знал? Ты единственный, кто не знал, что у меня взрослая дочь. Ты просто приготовься, не упади, когда ее увидишь! Да, давай, всё как обычно. Нас покормят с тобой, как царя и царскую дочь, вот увидишь! – Отец поцеловал меня в висок.
Ресторан, куда мы приехали, с виду был очень подозрительный и мало напоминал место, где кормят царей. Около него стояли два грязных внедорожника, черный и серый, и пара машин поменьше и поневзрачнее, с черными стеклами и помятыми боками.
Охранник, открывший нам дверь, вчера сам явно хорошо выпил и сейчас с трудом находился в застегнутом и приличном состоянии. Казалось, ему больше всего хочется рвануть ворот черной глухой куртки, бросить на землю кепи с козырьком, растоптать его с криком «а-а-а-а-а» и, пнув ногой дверь, уйти куда-то, где жизнь хороша и жить хорошо, но точно не оставаться здесь на борьбу с тяжелым похмельем и старой дверью, поставленной в какие-то другие времена, когда у людей тоже были проблемы, но совершенно иного толка, когда то, что произошло сегодня в парке,
Вартан, хозяин ресторана, подошел к папе как лучший друг, с распростертыми объятиями. Стол для нас был уже приготовлен. В ресторане было уютно и сильно пахло специями и жареным мясом. Кроме нас в зале были только два человека – они сидели друг напротив друга, ничего не ели, что-то напряженно обсуждали, просматривали какие-то бумаги. На столе у них были две крохотные коричневые чашки.
Зато на нашем столе стояло огромное блюдо с тонко нарезанным мясом и зеленью, кувшин с водой, в котором плавали кусочки лимона, корзинка с ароматными булочками. Уловив запах хлеба, я вдруг поняла, как я голодна, я же вообще ничего не ела весь день. Руки и лицо я вымыла еще в поликлинике, в каком-то нереальном туалете с тихо играющей музыкой, живым деревцем и прозрачной зеленой раковиной. Там же я причесалась рукой, смочив растрепанные волосы водой. Поскольку у меня волосы всегда убраны, я не люблю ходить с распущенными волосами, то и щетки в сумке не оказалось.
Я протянула руку за булочкой и увидела, что нам уже несут горячее блюдо. Темноволосая девушка в красивом темно-красном горском платье с двумя рядами пуговиц до полу поставила кастрюльку в центр стола и вежливо отошла чуть в сторонку, ожидая, когда можно будет положить нам еду.
– Я не очень люблю такую обстановку, – тихо сказала я отцу.
– Что именно тебе не нравится?
– Слуги. Почему она так стоит? Она моя ровесница… И вообще… Мне не нравится, когда одни люди прислуживают другим. Что, мы сами не можем положить мясо?
– Спасибо! – Отец махнул рукой девушке, и она, почему-то виновато взглянув на нас, чуть поклонившись, ушла в подсобное помещение. – Так лучше?
Я вздохнула.
– Ну, наверное. – Открыв расписную кастрюлю, я обнаружила там крохотные голубцы, раза в четыре меньше, чем обычные, закрученные в темно-зеленые листья.
– Чем ты занимаешься? – спросила я, положив себе и отцу по нескольку голубцов и полив их белым соусом.
– А как ты думаешь?
– Не знаю. Надеюсь, что чем-то законным.
– Понимаешь, дочка… Грань закона так зыбка… особенно в нашей стране. Давай я начну издалека. Можно сеять всю жизнь разумное, доброе, вечное, не очень веря в разумность и вечность того, что сеешь, и не понимая, что есть доброта. И при этом нищенствовать, озлобляться от нищеты, от невозможности дать необходимое своим близким, страдать и заставлять страдать семью. А можно заниматься хренью – ведь то, что я делаю, это полная хрень, дочка, я, в отличие от многих, не надуваюсь, произнося слова «мой бизнес», а говорю, как есть. То, что я делаю, не имеет никакого смысла с точки зрения вечности, и даже большой сиюминутной пользы в этом нет. Гм… да. Скажем так – пользы нет, но и вреда большого тоже нет. Но зато я доволен жизнью, у меня прекрасный, красивый дом, лучшая обслуга, вежливая, надежная и профессиональная, моей жене не приходится таскать сумки, стоять у плиты – разве что в охотку. Мы путешествуем в свое удовольствие, моя жена выглядит в сорок на двадцать семь, потому что хорошо спит, бегает по утрам, плавает круглый год, гуляет в лесу каждый день, собственно, она в лесу и живет – она, мой ребенок и я сам, живем в хвойном лесу рядом с белками и зайцами, и при этом с самыми лучшими городскими условиями. Всё это мы можем позволить себе потому, что я, в отличие от твоей мамы и отчима… – отец остро взглянул на меня, – занимаюсь торговлей.