Сибирский папа
Шрифт:
– Все? – Водитель, отвлекшийся на звонок и не заметивший, как в салон заскочил Йорик, оглянулся. – А то у меня в другое место вообще-то вызов. Вас-то заранее отправили отсюда. Поехали!
– Йорик! – Я бросилась в конец автобуса. – Подождите! – крикнула я водителю, но он уже тронулся с места. – Йор, ты что? Зачем ты за мной прибежал? Что я с тобой буду делать?
Мальчик, вздрагивая, прижался ко мне. Да что за ужас… Разве так бывает? Самый лучший день в моей жизни обернулся самым страшным. Я пока ничего не поняла. Я не хочу в это верить. Такого просто
– Они сказали, что мама умерла… и папа… – Йорик поднял на меня заплаканные глаза.
– Всё, всё, успокойся… Это какая-то ошибка…
– Лола сказала… меня устроят в хорошее место… Это куда? В детский дом?
– Подожди… что ты говоришь… У тебя есть бабушка, правда? Какие-нибудь тети, дяди…
– Я не знаю…
– Ну, ладно. – Я прижала к себе голову Йорика.
Неожиданно подумала про Кащея. А он-то где? Он тут же написал мне, значит, я просто почувствовала, что он пишет мне:
«Держись, моя любимая, крепись. Я с тобой. Я жду тебя, вызвал такси».
«Я уже уехала», – написала я.
«Без меня?»
Как сказать ему, что я на какой-то момент забыла о его существовании. Мне стало так плохо, я как будто полетела в какой-то черный бесконечный колодец, где нет дна, где нет конца, где плохо, холодно, больно, и так будет всегда.
…Я доехала с музыкантами до города, их довезли до театра, где они работали в оркестре, чтобы оставить инструменты и костюмы. Я тоже вышла. Йорику по дороге я дала свою футболку, он дрожал, я надела на него еще и толстовку с надписью МГУ. Она ему оказалась до колен, и он стал похож на хорошенькую девочку. Наверное, на меня восьмилетнюю.
Всё это совершенно трезво оценивала моя голова, как бы мимоходом. Вот идут музыканты, пожилой прихрамывает, молодые смеются, курят, размахивают футлярами. Вот Йорик идет рядом, дрожит, крепко держится за меня, я руку высвободила, так идти неудобно. Поэтому он держится за мою одежду. В профиль – точно девочка. Я остановилась. Куда мы идем? Куда я денусь с Йориком? У него нет документов… Вообще ничего нет. Я вряд ли смогу с ним устроиться в гостиницу.
«Любимая, где ты?»
Сообщение Кащея пришло вовремя, я как раз хотела ему писать. Потому что совершенно растерялась. И одновременно позвонил папа.
– Дочка, ты прости, у тебя, наверное, праздник, но просто мы хотели сказать…
Как смешно папа говорит это «мы»… Даже сейчас, в такую минуту, когда мне больше всего нужна была бы его помощь, что-то внутри меня кольнуло…
– Папа…
Я видела, как одновременно с ужасом и надеждой посмотрел на меня Йорик. И потянулся к телефону. Я отвела его руку: «Нет… нет…»
– У меня тут… всё плохо, папа. – Я быстро отошла в сторону и, пока Йорик не догнал меня, успела проговорить: –
– Подожди… Маняша… Я не понимаю. Еще раз скажи… Что случилось?
Я не хотела произносить то, что Йорик знал, но пока не мог пережить. Он и так уже опять начал набирать слезы в глаза и трястись. Прижался ко мне всем телом, обнял за талию… А я думала или слышала где-то, что дети, те, кто родился в мирное время и постоянно видят смерть по телевизору, не понимают, что такое смерть.
– Пап, я напишу тебе.
Я нажала отбой и возможно коротко написала родителям о том, что произошло. Постаралась обойтись без лишних эмоций.
– Я вылечу к тебе первым же рейсом, – снова позвонил мне папа. – Всё, жди меня. Ты где сейчас? У них в доме?
– Нет.
– Почему? А где? В гостинице?
– Нет, я не знаю, куда идти. Я с Йориком…
Я объяснила всё папе.
– Маняша… Так, ну тогда…
Связь прервалась. Я видела, что ко мне прорывается Кащей. Наверное, из-за него и прервалась. Он понял, что я не отвечаю письменно, и стал звонить.
– Мария, ты где?
– Около театра стою на улице, Володя.
Мы остановились с Йориком у старой стены. Штукатурка местами отвалилась, и было видно, что когда-то театр был светло-розовый, потом фисташковый, теперь его покрасили в сизовато-серый цвет. Раньше точно было лучше.
– Я с тобой буду. – Йорик поднял на меня глаза и крепко схватил за руку.
– Хорошо. Конечно.
Дождь перестал, сквозь плотную серую пелену дождевых облаков местами проглядывало нежно-голубое небо. Глаз сам выхватывал эти кусочки и останавливался на них. Я погладила Йорика по голове.
– Я тебя не отдам никому, мы теперь вместе.
Никогда не хотела иметь брата или сестру. Даже не знала, какое это удивительное чувство.
Мне показалось, что Кащей примчался на такси за несколько минут, как будто был уже где-то рядом. Может быть, просто время сегодня шло как-то по-другому.
Кащей оглянулся, резко крутя головой, его длинные пепельные волосы то и дело падали на лоб, он их откидывал, так красиво, слишком красиво, как перед фотокамерой… Почему я об этом думаю?
– Мария!.. – Кащей, увидев меня, бросился к нам, в три прыжка донесся на своих длинных, плохо гнущихся ногах.
Всё было не так, будто не по-настоящему. Словно мы все участвовали в какой-то плохой пьесе, режиссер ушел, а мы не знаем, как играть, что-то представляем, стыдное, лживое… Да что со мной такое! Я с силой потерла лоб, щеки…
– У тебя болит голова? – участливо спросил Кащей, наклоняясь низко-низко к моему лицу, так, что волосами закрыл мне глаза.
– Нет. То есть да. То есть не в этом дело. Володя. Гм… – Я глянула на Йорика, он смотрел на Кащея во все глаза, почему-то закусив губу, и от этого казался гораздо старше. Думаю, ему, как и мне, просто было сейчас плохо уже от всего. – Мне надо куда-то пойти с Йориком. Он убежал вместе со мной.