Сибирский рубеж
Шрифт:
Гауптвахта располагалась в двухэтажке в противоположном конце крепости рядом с котельной. Мы спустились в подвал. Тут был небольшой коридорчик со стальными дверьми. Нас с Полиной разделили.
В тесной комнатушке вдоль стен стояли шесть двухъярусных кроватей. Под потолком желтело мутным стеклом зарешеченное окошко, на потолке горела старая лампочка. Едва я вошёл, как сразу же встретился взглядом со здоровенным малым, развалившимся на одной из нижних лежанок. Боярин Волгин до сих пор торчал в камере.
—
— Слушай, Озёров или как тебя там, не нарывайся, а то, а то вижу, ты слишком языкастый, — произнёс Волгин ленивым басом.
— Да ладно тебе дуться. Тут и так тоскливо, а ещё и нам с кислыми рожами сидеть?
На Волгине висели такие же кандалы и ошейник, как и на мне. В стенах камеры наверняка были вмурованы таблички с рунами, но я до сих пор не ощущал никакого блокирующего эффекта, а вот Волгин, похоже, магией пользоваться не мог.
— Тебя за что? — спросил он, даже не посмотрев на меня.
— За драку.
— Дуэль?
— Нет, Шаховскому и четырём сержантам морды начистил.
Волгин присвистнул:
— Ну ты влип. В штрафбате будешь до конца жизни.
— Вряд ли. Думаю, месяца три.
— А кто сказал, что ты там дольше проживёшь? — злорадно усмехнулся Волгин.
— Уж как-нибудь постараюсь.
— Сильно стараться придётся. Не все оттуда возвращаются. Штрафников в самую задницу всегда посылают.
— То что надо!
Волгин только хмыкнул.
Я улёгся на кровать и стал обдумывать своё положение.
Нельзя было исключать, что мне придётся пуститься в бега, но я надеялся, всё обойдётся. Два-три месяца в штрафной роте — невелика беда. С моей силой там бояться нечего. Больше переживал за артефакт, который мог кто-то под шумок спереть, возможно, даже кто-то из офицеров. А между тем, на границе «убийца тьмы» пригодился бы: это и дополнительная защита, и дыры поможет закрывать.
А ещё за Полину переживал и надеялся, что её оправдают. Всё-таки это наш с Шаховским конфликт, а девушка попала под раздачу совершенно случайно. Несправедливо будет, если её накажут.
Утром нас разбудил сигнал тревоги. Второй раз за неделю в крепости выли сирены, но теперь ещё и зенитки начали долбить. Продолжалось это минут десять, а потом наступила тишина. Всё-таки тёмные в этих краях были действительно очень активны. Не зря северные сектора считались особенно опасными.
Суд состоялся сразу после завтрака.
Вначале увели Волгина. Через полчаса он вернулся злым как чёрт.
— Смотрю, ты не в духе, — заметил я.
— Знаешь, куда иди, Озёров? — гневно взглянул он на меня парень.
— Что? Штрафбат?
— Месяц там торчать… суки! — Волгин, звеня цепями, тяжело опустился на скрипучую кровать.
Я лишь улыбнулся и развёл руками, мол, не надо было
Моя очередь настала лишь спустя часа полтора. Пришли солдаты и повели меня на второй этаж. Здесь в тесноватой комнатушке, устланной красным ковром, за столами сидели три офицера: в центре — усатый полковник Сарычев, по краям — два капитана, которых я видел впервые.
— Курсант Озёров, вы обвиняетесь в нападении на офицера и сержантов, — строго глядел на меня полковник. — В нашем распоряжении имеются письменные показания и видеозапись произошедшего. Вчера в седьмом часу вечера вы и княжна Полина Борисовна Романова совершили нападение на старшего лейтенанта Шаховского, сержанта… — он перечислил фамилии всех четырёх, после чего сказал. — Ни у кого из присутствующих здесь ваша вина сомнений не вызывает, но если хотите, курсант, можете произнести защитную речь.
— Лейтенант Шаховской начал приставать к княжне Романовой, попытался устроить ей обыск, распустил руки, я вступился, — сказал я. — Защищал честь девушки. Если у вас есть видео с камер, там всё видно.
— Вы признаёте себя виновным, курсант?
— Никак нет, господин полковник. Лейтенант Шаховской не имел права на подобные действия в отношении дамы благородного происхождения. Поэтому вина лежит на нём.
— К большому сожалению, слова ваши никак не оправдывают ваш поступок. Нападение на офицера — очень серьёзное нарушение. Курсант Озёров, решением офицерского полевого суда вы приговариваетесь к трём месяцам пребывания в штрафном подразделении в звании «рядовой». Вы можете обжаловать приговор в установленном порядке. Уведите курсанта Озёрова.
Так и думал, мне предстояло три месяца торчать в штрафбате. Ну вот и посмотрим, что там за смертельные задания, с которых не возвращаются. Как раз для меня работёнка. Одно смущало: когда вернусь, мне ещё три месяца придётся учиться? Или там уже разрешат досрочно сдать экзамены?
Мы с Волгиным торчали в камере до обеда, а потом за нами пришли четыре солдата и вывели на улицу.
Шёл дождь. Возле входа стояли две броневика: один высокий, похожий на грузовик с фургоном, второй, четырёхдверный, имел меньшие габариты и пулемётную турель на крыше. Рядом с машинами толпились вооружённые солдаты в касках и бронежилетах.
Нам с Волгиным приказали лезть в транспортный отсек первого бронеавтомобиля.
— Парни, а где мои вещи? — спросил я у сопровождающих. — Мне нужен мой рюкзак со всем содержимым.
— Ваши вещи, господа курсанты, или, вернее сказать, штрафники, остаются в расположении части, — объявил прапорщик, наблюдавший за нашей посадкой. — Там, куда вы едете, они вам не понадобятся. Не волнуйтесь, никому ваше барахло не нужно, всё отправится на ротные склады. Залезайте в машину, не задерживайте отправление.