Сицилианская защита
Шрифт:
– Выпьем кофейку?
Очень бы я хотел, чтобы в эту минуту мое лицо выражало неудовольствие. Но не получилось. Наоборот, я вдруг отлично себя почувствовал. Хотя бы потому, что Ваган вспомнил, пришел, угощает кофе и что присутствие Вагана словно бы освобождало меня от какой-то заботы.
– Асмик дома нет?
– спросил он.
– Она у матери,- ответил я.
Ваган покачал головой - не понравился беспорядок в комнате.
– Скажу-ка Арус, пусть здесь приберется?
– предложил он.
– Незачем.
Сосед присел на краешек кровати.
– Грустный ты какой-то, - сказал он.
Я хотел заставить себя улыбнуться, но побоялся сфальшивить. И не ответил.
– Сейчас уйду. Не стану мешать, - сникнув, сказал Ваган.
– Ты уже спать собрался?
– Он вытащил пачку сигарет.-Кофе без сигареты не имеет вкуса.
– Дай-ка закурить.
– О!
– удивился Ваган и протянул мне пачку.
Помолчали.
Я смотрел на руки Вагана, большие, грубые, в коричневых трещинках. Между пальцами зажата сигарета. Огонь жег ему кожу, но он не чувствовал. Сидел и сосредоточенно смотрел в одну точку.
Я опрокинул кофейную чашечку на блюдце. Гуща расползалась по блюдцу.
– Не в себе ты что-то...- заговорил Ваган.- Что-нибудь серьезное? Не падай духом. Есть у нас инженер один, из-за всякой ерунды горячится. Я ему все говорю: побереги нервы, браток, себя пожалей, а коли что не так исправим, только надоумь. Вот и ты вроде нашего инженера.
– Да!..-вздохнул я.
– Хочешь, включу магнитофон? Я вчера ночью сделал хорошие записи.
– Знаю. Спать не давал.
– Мешал, да?.. А я-то думал, у вас ничего не слышно.
– Он подозрительно покосился на меня: - И сейчас ведь мешаю, да?
– Не мешаешь, а утомляешь...
Я зевнул.
– Так... Что же придумать, чтобы не утомлять, тебя? Поговорить о Бетховене или Эйнштейне?.. Но я ведь не смыслю ни в том, ни в другом.
Я закурил еще одну сигарету. Мне это нравилось.
Вагана задело мое откровенное признание.
– И всегда утомляю?
– спросил он через минуту, собирая пустые кофейные чашки.
– У Эйнштейна есть основная формула, - сказал я,ты ее, наверное, не знаешь, а?
– Оставить тебе сигарет?
– Оставь...
И я увидел, как засветилось лицо Вагана. Люди такие странные. Посмотришь на все со стороны, даже самые обыкновенные вещи покажутся смешными. Например, чему обрадовался Ваган? Сам вечно клянется, что вот бросит курить, назначает дни, случается, даже намеренно не покупает сигарет, чтобы не курить. И пожалуйста, доволен, что некурящий просит оставить сигареты. Вагану сейчас важно одно: помочь мне хоть чем-нибудь. И кто знает, попроси я у него таблеток десять веронала, не раздобудет ли он их с той же готовностью. А от них ведь и на тот свет недолго...
– Нет, с тобой наверняка что-то
– Ничего, - ответил я.
– Не выучить ли тебе и впрямь гениальную формулу Эйнштейна.
– Зачем?
– удивился Ваган.
– Это очень легкая формула,- не унимался я.- Никогда не забудешь. Ее гениальность в простоте. X=A-f B + C. Запомнишь?
– Я, скажу Арус, чтоб принесла тебе горячего чаю с кизиловым вареньем. Выпьешь, хорошенько пропотеешь, и все как рукой снимет, - услужливо предложил Ваган.
– Иксом Эйнштейн обозначил жизненный успех, - стал разъяснять я.- А это работа. В - отдых, С - уменье держать язык за зубами. Ясно?
Ваган растерянно кивнул.
– Помни это асегда и никогда не попадешь в беду,уверенно посоветовал я ему.- Это - формула жизни. Основная формула. X=A-j-B-f-C. И пожалуйста, не вздумай случайно сегодня ночью делать всякие там хорошие записи. Очень тебя прошу.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Лаборатория у нас самая обыкновенная. Нет в ней ни Кюри, ни Ферми, ни Иоффе, нет братьев Алиханянов.
Серьезных эксцессов тоже нет.
Путь от входа до двери в глубине коридора всегда кажется мне страшно длинным, может, потому, что, хочешь не хочешь, он пролегает мимо кабинета заместителя директора, сухощавого старика, которого давно уже никто не видел улыбающимся.
На этот раз я опоздал примерно на полчаса и благополучно проскочил мимо злополучной обшитой клеенкой двери. Так долго старик никогда не задерживался в коридоре. Наверное, ему и в голову не приходило, что можно опоздать на. целых полчаса и даже больше.
Устроившись в укромном уголке, Седа и Луиза о чем-то шушукались. Когда я вошел, Седа растерянно вскочила.
– Фу, напугал!..- вместо приветствия сказала Луиза.
Надевая халат, я дольше обычного задержался перед зеркалом, из которого смо,трел на меня знакомый с детства, наиобыкновеннейший Левой. Я с трудом удержался от желания состроить гримасу в ответ на унылый взгляд этого Левона и, оторвавшись от зеркала, не спеша направился к лабораторному столику.
Чего это испугал-ись девушки?
Я оглядел лабораторное оборудование, пробирки и уселся так, чтобы видеть девушек.
Луиза приподняла голову, и я, отводя глаза, пробурчал:
– Пробирки грязные. Я - старший химик и имею право требовать у лаборанта, чтобы пробирки были чистые.
Луиза сидела только в одном чулке. Другой был у Седы в руках.
Ясно: петля спустилась.
Седа натянула чулок на маленькую пробирку и с удивительной ловкостью поднимала петлю. Она сидела, закинув ногу на ногу. Узкая юбка ее приподнялась. Взгляд мой задержался на белой полоске над ее чулком, и я тут же переменил место.