Сицилианская защита
Шрифт:
Я буду играть спокойно, не подпадая под его азарт. Мне все равно, кто выиграет. Без проигравшего нет выигравшего.
– Черный кот!
– прогремит отец Асмик.
– Черный кот,- машинально повторю я. И только потом догадаюсь: Себай-ду?.. Мою бьет.
– То-то и оно. Вот если ты еще пару раз пустую бросишь!..
В коридоре зазвенел звонок. Это часы. Они каждый день автоматически звонят в один и тот же час, возвещают о перерыве. Но сегодня суббота перерыва не будет. Поэтому Айказян не торопится к себе в кабинет
– Ты, я вижу, сильно проголодался,- заметит отец Асмик.- Пусто!.. Потерпи, сейчас дед хлеба принесет. Снова пусто... Пахнет проигрышем, клянусь жизнью! Ты так и не научился играть. Стыд и срам мне, плохой у тебя учитель. Что ж, в суд теперь будешь подавать?..
Он будет балаболить, предвкушая близкую победу. Будет корить, уничтожать меня. Никогда нельзя проигрывать, даже если проигрыш неизбежен. Проигравшего всегда бьют.
Не можешь выиграть - не играй.
– Что же, в суд будешь подавать?
– повторит он.
– В суд?..
– Не слыхал? Кажется, в Америке это было. Какой-то студент судился с профессором, требовал возвратить деньги за обучение. И, думаешь, почему?.. Потому что несколько раз кряду срезался на экзамене! Плохо, мол учил. И кажется, суд был на стороне студента. Так-то... Говорю ведь, Америка, брат, это такая лтрана!.. Такая страна!..
И наконец в комнату войдет Асмик.
– Здравствуй, Левой... .Убери нарды, папа. Обедать будем.
– Да погоди. Ты посмотри только, какой я тут разгром учинил Асмик быстро схватит брошенные кости и смешает фишки.
Тикин[ Тикин - госпожа; почтительная форма обращения к женщине. ]. Заруи поставит полный супник на край стола и разольет суп по тарелкам.
Нет, записка Асмик просто неудачная шутка. Но кому была нужна такая шутка?
Глупая девчонка. Ужасно глупая девчонка.
– Будем пить кофе или хотите компоту?
– спросит тикин Заруи.
– Мне компот, мдм,- скажет Асмик.
– Нам тоже, - впервые за время обеда подаст голос отец Асмик...
– Ничего не получилось. Ерунда какая-то, - сказал Айказян, помешав стеклянной палочкой полимер, извлеченный из печи.
– Но продолжайте всё, как намечено по плану!..
Я выключил печь и поднялся.
– Прошу вас... Если можно...-как кретин, забормотал я.- У меня срочное дело...
– Какое дело?
– Стирать будет, - хихикнув, громко прошептала Луиза.
А в лаборатории была гробовая тишина.
Айказян покосился на Луизу и кивнул: мол, можешь идти.
Прямоугольник окна сделался серым, и в нем, как на холсте выписанные, тянулись линии почти голых ветвей тутовника. Хорошо бы дождь пошел. Мне так хотелось дождя.
Я глянул на часы и громко сказал: - Уже поздно, Асмик, пошли?
Она судорожно сжала пальцы.
–
Тикин Заруи пухлыми ручками своими мыла посуду.
Отец Асмик бесцельно бродил по комнатам, и следом за ним, как шлейф, волочился его клетчатый плед.
В последний раз я увидел серый прямоугольник. Потом увидел большие глаза Асмик, ее округлые белые руки.
Я услышал, как за мной звякнула дверная цепочка. Богар хотел было кинуться ко мне, но я нечаянно наступил ему на хвост, и он, заскулив, убежал.
Дождя в тот вечер не было. Только холодный ветер взвивал пыль на улицах города.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Попадутся тебе вдруг на глаза расклеенные на домах афиши с изображенными на них слонами, львами, удавами, и подумается, что ведь давненько не бывал в зоопарке, вспомнится, какую в свое время испытывал симпатию к лениво зевающим в клетках тиграм, и, что говорить, - день воскресный, ты в одиночестве и грустишь, - воспользуешься случаем, сядешь в автобус и в путь...
В зоопарке я перво-наперво поспешил навестить тигров. Но, увы, их уже перевели в зимник. В досаде я пробурчал под нос пару теплых слов в адрес дирекции зоопарка.
И тут, откуда ни впзьмись, некто из служителей, в форме неопределенного цвета, подошел ко мне и прошептал что-то прямо в ухо.
– Что-что?
– переспросил я, ничего не поняв.
Служитель, оглядевшись вокруг и убедившись, что никто нас не слышит, прибавил голос:
– Говорю, расстройство желудка у тигров, дорогой товарищ. Потому и перевели их в зимник. Не надо сердиться.
Тут я уж вконец обозлился. И это, наверно, было заметно, потому что стоявший чуть поодаль старикан, в соломенной шляпе и с тростью в руках, подошел и сказал:
– Молодой человек, пойдемте-ка со мной в одно отличное местечко?..
И, не дожидаясь моего ответа, уверенный, что я непременно последую за ним, зашагал вперед... Небось за пятьдесят, а с такой легкостью взобрался на достаточно высокий холм и уже смотрел на меня сверху, улыбаясь, а я еще был от него в нескольких шагах.
– Там такое зверье, - сказал он, показывая тростью в сторону круглой башни из туфа,- что тебе драконы! Но вообще-то - гляди не гляди - ничего не увидишь: темно внутри.
Старик прошел мимо башни, не остановился.
– Еще немного поднимемся,- не умолкал он,- доберемся до моего заветного места. Оттуда весь мир как на ладони.
Я запыхался. Извлек аккуратно сложенный носовой платок и вытер испарину на лице. Увидала бы Асмик, как я сунул обратно в карман платок, непременно сделала бы замечание.
– А ты, однако, устал? Но ничего. Уже дошли.- Он остановился, тростью описал воображаемое пространство и сказал: - Ну, а теперь смотри!..
В ущелье вилась дорога, текла немноговодная речка, искрясь под лучами солнца. Причудливая гряда гор цвела, как розарий, осененная розовым небом.