Сицилианская защита

Симонян Карэн Арамович

Дядя умолк. Потом снова установил на доске фигуры.

И опять начал играть сам с собой.

– Но это же самообман?
– сказал я.

– Верно. Потому игра и прекращается. И в жизни иногда одинокип ушедший в себя человек тешится самообманом. А опомнится - уже поздно. Разница между жизнью и шахматами в том, что в шахматах можно с легкостью сбросить фигуры с доски, а в жизни ничего не сбросишь.

Я мало что уяснял себе из размышлений дяди. Чувствовал, что он хочет вложить в меня

что-то полезное, мудрое.

Но изъяснялся он слишком сложно. Может, это только так казалось, что сложно?..

Я глянул в напряженное, сосредоточенное лицо дяди.

– Ничего не сбросишь, ни в чьей жизни,-: не поднимая головы, сказал он.- Правильно говорю? Ни в чьей!..

– Конечно,- механически ответил я.

– Говоришь, сколько дней, как Асмик ушла?
– спросил вдруг дядя.

– Недели две уже будет.

– И что же ты столько времени ничего не говорил?

– Думал, она вернется,- стал оправдываться я.

– А сейчас больше не надеешься?

– Нет!-ответил я.- И жизнь стала какой-то бессмысленной.

– Ты просто не привык еще жить один. Это пройдет. А смысл придает жизни сам человек. Больше никто. Ясно? Посмотри-ка, кто там стучится.

Я с трудом одолел старый замок. Передо мной стояла Джуля.

– Здравствуй, Левой.

Она прошла в комнату, я последовал за ней.

– Поздравь меня, папа!
– сказала она, подставляя дяде щеку.

Акоп Терзян поцеловал ее, что-то пробормотал, потом громко спросил: - А с чем?

– Меня перевели на другую работу. Я уже говорила тебе об этом.

– На химический завод?
– спросил дядя, и в голосе его мне послышались тревожные нотки.

– Ага!
– кивнула Джуля.- Секретарем заводского комитета комсомола.

– Гмм!.. Я же тебе не советовал этого...

– Товарищи сочли, что я обязана согласиться. Убедили, что мое место там.

– Что они еще говорили?
– поинтересовался дядя.

– Еще?..-Джуля потянулась к нему.-Поцелуй еще разок, скажу.

Дядя, улыбаясь, покорно выполнил ее требование.

– Ну?..

– Говорили, что это большая организация и работа очень ответственная, что я наберусь опыта, а потом меня продвинут и дальше. Так и сказали. Даже обещали, что это будет скоро... Честное слово.

– Гмм!
– снова закашлялся дядя.- Что ты скажешь, Левой?

– Оно, конечно, хорошо! Поздравляю!

– Вместе поработаем!
– сказала Джуля.
– Все будет хорошо. Асмик вернулась?

– А откуда ты. знаешь, что она ушла?
– удивился я.

– На днях ее встретила. Она была какая-то не своя. Помоему, ждала, что ты придешь мириться. Не сердись, Левой, но ты ведешь себя по-свински. Говорю это тебе по-родственному и по-товарищески. Честное

слово, нельзя так.

– Спасибо!
– сказал я и надел пальто.- Пойду. Уже поздно. Спокойной ночи.

– Когда будешь свободен, заходи. У меня к тебе дело. Благо, теперь не далеко ходить.

– Зайду,- пообещал я.

И, не оглядываясь, спустился по темной лестнице.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Собираясь перейти улицу, я вдруг заметил Симоняна.

Он был еще далеко, и я решил притвориться, что не вижу его. Но тут же услышал:

– Левой!

Пришлось остановиться. Симонян, прибавив шаг, нагнал меня.

– Привет!

– Здравствуйте,- ответил я и, чтобы хоть что-то сказать, спросил: - Как поживаете?

Симонян, не отвечая, сказал: - Ты далеко живешь?

– Далеко.

– Очень?

– Пойдемте пешковд, - предложил я.

– Пошли,- обрадовался он.- Очень люблю ходить пешком.

На удице было безлюдно. Мы шли. мимо парка. Ветви деревьев поникли. Обещали, что зима в этом году и настоящие холода еще впереди, ждать их надо дней через десять - пятнадцать.

Мы долго шагали молча. Я начал злиться. И наконец не выдержал, спросил:

– Зачем вы меня окликнули?

– Люблю общество приятных людей,- ответил он.

– Это я-то приятный человек? С каких пор?

– С первого же дня, как знаю тебя. Я быстро распознаю людей.

Дошли до цирка. У киоска он остановился.

– Подожди, сигарет куплю. Ты какие куришь?

– У меля есть,- сказал, я.

Но он все-таки купил две пачки "Шипки" и одну протянул мне. Я попробовал отказаться, но он заставил взять, вдруг, говорит, пригодятся, ужасно ведь, если у.курящего человека нет ничего про запас и приходится маяться, скажем, целую ночь...

– Ведь уже тюд, как ты работаешь в институте?
– спросил он.

– Чуть больше.

– А я уж пятнадцать лет на заводе,- сказал он.

– И столько же лет секретарем парткома?

Симонян засмеялся:

– Первый год я секретарем. А раньше был монтажником. Помню, вернулся с фронта, пришел на завод - пятый цех тогда строили. Тот, что возле котельной. В том цеху я и получил трудовое крещение.

– Вы долго были на войне?
– спросил я.

Симонян цочему-то не ответил. И через минуту-другую задумчиво произнес:

– Странный ты какой-то, Левой!..

– Чем?

– Не знаю. Только вижу, чувствую - странный. Чудной малость.

– Это плохо?

– Нет. Сейчас нам таких очень даже недостает. Особенно среди молодежи. В голове у них все больше развлечения и ерунда. Не знаю, может, я ошибаюсь. Но так мне кажется. А может, я чуть от времени поотстал. Не знаю.