Сицилианская защита
Шрифт:
– Левон-джан, ты там позаботься о Седе. Смотри, чтоб она не простудилась. Ты не представляешь, какая она упрямая...
– Обещаю вам!
– заверил я.
На улице нам сразу подвернулось такси, и мы попросили водителя поскорее доставить, нас на вокзал.
Кроме лыж Седа еще взяла с собой дорожную сумку.
– Боишься, что мы в Цахкадзоре с голоду помрем?
– спросил я.
– Тут не только еда. И лыжные костюмы тоже,- сказала Седа.- Думаешь, прямо так и будем там?
– она показала на мои полуботинки, на каучуке.-
– У нее что, ревматизм?
– Хуже. Паралич,- ответила Седа.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Четыре или пять зеленых вагонов. Широкие полки забиты узлами, детьми и безучастными ко всему вокруг пассажирами.
И очень много молодежи. Наверное, студенты. Все в лыжных костюмах. Девушки в брюках и в ярких шерстяных свитерах. В конце вагона под аккомпанемент худощавого паренька-гитариста несколько человек поют "Киликию", чуть поодаль сидят двое. Девушка держит в ладонях пальцы парня и незаметно ласкает их. Они не обращают на нас никакого внимания. Не обращают внимания и на двух севанских крестьянок, которые только головой покачивают, дивясь бесстыдству "этой молодежи".
Восседающий на соседней скамье старик вставляет в свой мундштук из вишневого дерева "Аврору" и начинает дымить.
Один из парней предупреждает его, что в. вагоне курить запрещено, особенно нельзя этого делать в присутствии женщин. Но старик будто не слышит его, не обращает никакого внимания. А когда молодой человек повторяет свое замечание, старик вдруг начинает громко сетовать, что, дескать, нет у современной молодежи никакого уважения к старшим, учат их, учат годами, но никакого им от науки проку...
Сетует, но сигарету гасит и, вынув ее из мундштука, заботливо вкладывает обратно в пачку.
Самым поразительным в нашем путешествии было то, что электричка часто останавливалась, хотя никаких станций но дороге не было. Останавливалась, потому что возвращавшиеся с полей колхозники считали себя вправе воспользоваться новым для этих мест видом транспорта и, где ни завидят электричку, поднимают руку. Машинист охотно тормозит до полной остановки, подбирает людей и едет дальше до следующих просителей.
Меня эти бесконечные остановки нервируют. Я злюсь, в душе ругаю на чем свет стоит и машиниста, и этих странных путников. Но когда потом вглядываюсь в лица тех двоих, что, занятые собой, никого и ничего не замечают, понимаю, что эта поездка прямо для них: чем дольше она протянется, тем и лучше.
Седа не смотрит в мою сторону. Задумалась. Я исподтишка разглядываю студенток вокруг нас и убеждаюсь, что Седа самая красивая. Переполняюсь гордостью оттого, что многие смотрят на нее восторженно, и оттого, что эта, такая непохожая на всех остальных, девушка
Я снова всматриваюсь в студенток.
Нет. Седа совсем другая.
– Хватит пожирать глазами бедняжек,- шутливо замечает Седа и лукаво улыбается. А в голосе ее мне слышатся нотки досады. Она явно недовольна.
Ревнует?!.
Мысль, что она может ревновать меня, ударяет мне в голову. От волнения я даже покрываюсь испариной. Никогда бы не подумал. Меня вдруг пронзает, что Седа не проето мне друг. Но я тотчас беру себя в руки, убеждаю, что все вызвано определенной обстановкой и обстоятельствами...
Вокруг нас молодые ребята - парни и девушки. Песни, влюбленная пара, отрешившаяся от всего мира. Это настраивает на романтический лад...
И чем старательнее я пытаюсь освободиться от туманных мыслей, тем выше и недоступнее кажется мне Седа, тем больше она удаляется от меня. И мое желание не отстать, дотянуться до нее становится безудержным.
Седа тоже дышит неровной Мне вдруг чудится, что я слышу удары ее сердца. Тревожные, но мягкие.
Электричка снова останавливается.
Лес лыж движется к выходу.
Седа поднимается.
– Доехали,- говорит она.
Автобусы увозят нас со. станции в Цахкадзор.
Кругом только голубоватый искристый снег. Да ветер, спотыкаясь, несется по неровным полям.
Прежде чем научиться по-человечески стоять на лыжах, я,несколько раз падал. А Седа попала в свою стихию. И я восхищался ею.Я весь взмок. И про себя подумал, что отныне каждое воскресенье буду приезжать сюда, чтобы по-людски отдохнуть, так мне тут нравилось.
Седа решила прокатиться до ущелья. Я отказался сопровождать ее. Она разогналась и вскоре уже была одной из многочисленных, мчащихся по склону живых точек.
Обернувшись, я увидел перед собой незнакомую девушку в огромных черных очках.
– Вы в первый раз, в Цахкадзоре?
– спросила она.
– Как вы догадливы,- съязвил я.
– Не догадлива. Просто я знаю,- без обиды ответила она.
Я посмотрел вниз, не поднимается ли Седа.
– Подругу вашу я тут встречаю часто...
– Да?
– И как вы позволяете ей одной?..
– А что тут такого?
– Не знаю, я с трудом добиваюсь разрешения...
Девушка улыбнулась.
– У родителей?
– спросил я.
– Нет,- протянула она.- А вы, я вижу, eще не очень опытный лыжник.
– Ну, положим, кубарем катиться я уже умею.
– Хотите, поучу вас?
– предложила девушка.- Я люблю иногда взваливать на себя тренерские обязанности. Ваша приятельница не ревнива?
– Не думаю.
Девушка засмеялась.
– Что я сказал смешного?
– удивился я.
– Простите. Я просто так. У меня сегодня чудесное настроение. Кстати, мы с вами еще не познакомились...