Сицилианская защита
Шрифт:
– Напрасно ты мучаешься с жидким азотом. Мне кажется, и в простой воде можно дробить молекулы мономера. По-твоему, при температуре ниже нуля внутренние напряжения слабее? Подумай-ка над этим.
– Подумаю,- пообещал я.
Айказян добавил вполголоса:
– Я нахожу, что состав лаборантов пополнился очень своевременно.
– Это можно было сделать всегда. Но, может, и хорошо, что нелегкая задача уже решена,- ответил я.
Шеф взглянул на меня из-под мохнатых бровей: - Так считаешь?..
–
Упрятав авторучки, Айказян смял и выкинул в корзину исписанный листок и молча вышел из лаборатории.
– Почему ты отказываешься ехать в Цахкадзор?
– спросила Седа.
– А ты собираешься?
– Конечно.
– Я ни разу в жизни не стоял на лыжах!
– Ничего, научишься,- принялась уговаривать Седа.
– Значит, и ты тоже едешь...
– Да, да!..
На остановке я не стал, как обычно, прощаться с Седой, и мы вместе свернули влево.
– Седа, а ты хочешь, чтобы я поехал?
Мы прошли еще метров сто, и она наконец проговорила: - Поедем. Развеешься. Вот уже. несколько дней на тебя просто страшно смотреть...
– И много их собирается?
– Кого?
– Едущих?
– Не знаю. Рубен предложил мне, и я сказала, что поеду, если и ты...
Мы остановились возле ее дома.
– Во сколько отправляемся?
– спросил я.
– Через два часа надо быть на вокзале.
– Едем поездом?
– удивился я.
– Поездом.
Стал лихорадочно прикидывать, успею ли съездить домой, потом вовремя добраться до вокзала, и вдруг вспомнил о самом главном, о лыжах... У меня ведь их нет. Какой же смысл ехать в Цахкадзор?
– Не волнуйся,- успокоила Седа.- У меня две пары. Еще осенью запаслась. Уж очень они были хороши. Не удержалась. И палки бамбуковые, не алюминиевые. Так что все в порядке.
Я с отчаянием взглянул на часы, потом на перегруженные троллейбусы и трамваи.
– Не успею съездить домой,- мрачно заметил я.
– Хочешь, пойдем к нам?
– пригласила Седа.- Пообедаем, потом возьмем такси -и на вокзал.
– Ас Рубеном ты не договаривалась?
– Нет. Когда ты сказал, что не едешь, я тоже отказалась.
Седа прошла вперед и стала торопливо подниматься по лестнице. Я еле успевал за ней. Она достала из сумочки ключи и, открыв дверь, пригласила меня войти.
Я почему-то думал, что дома у них никого нет, но, уже снимая в коридоре пальто, услышал: - Это ты, дочка?
– Я, мам,- отозвалась Седа.- Со мной товарищ.
– Левой?
– Да...
Мать Седы сидела в кресле. Я подошел и поздоровался с ней за руку.
– Садись, сынок,- пригласила она. Потом хрипловатым голосом спросила: -Ты спешишь, Седа?
– Да, мам, - ответила Седа, повязывая передник.
– Мы едем в Цахкадзор.
Ситцевый
– Я сейчас накормлю тебя, мам,- сказала она.- И мы поедем А завтра к вечеру буду уже дома.
Завтра вечером. А я-то думал, что сегодня же и вернемся.
– А есть там где ночевать?
– спросил я.
– С ночевкой несколько сложновато, но что-нибудь придумают,- успокоила Седа.- Я не первый раз туда еду, всегда устраиваемся.
Она придвинула кресло матери к столу и, усевшись напротив меня, спросила:
– Выпьешь что-нибудь?
Мать Седы пристально, взглянула на меня.
– Нет, спасибо,- ответил я.
– У меня есть французский коньяк, - улыбнулась Седа.- И знаешь, все не было случая открыть. Давай?!
– Нет, я вообще не пью. Но если бы и выпил когда, то только нашего. А сейчас, ей-богу, не хочется.
– Ты женат, Левой?
– вдруг спросила мать Седы.
Я опустил ложку с супом в тарелку и взглянул на Седу.
– Закутай хорошенько ноги, мама, - выручила меня Седа.
Потом мы молча продолжали есть.
Седа принесла из кухни плов с черносливом и сказала, что обязательно зажарила бы в духовке курицу, знай, что я буду у них обедать.
– Седа мне много рассказывала о тебе, Левон,- сказала мать.- Я давно хотела тебя увидеть, но ты почему-то все отказывался зайти.
Я удивился: Седа ведь никогда не приглашала меня к себе домой.
– Очень занят, - ответил я.
– Вечерами тоже работаю, не в лаборатории, так дома.
– Знаю, знаю. Дочка говорит, что ты будешь большим ученым.
Мне стало неловко, и я в душе обозлился на Седу.
– Чего смутился?
– заметила мать Седы.- Сейчас перед способным человеком открыты все пути...
– Мам,- перебила ее Седа,- какой компот открыть, персиковый или абрикосовый.
– Спрашивай у гостя. Я сказал, что. предпочитаю персиковый.
Когда Седа вышла за компотом, мать просительно прошептала:
– Левон-джан, пожалуйста, никогда не обижай Седу. Она у меня единственная.
– Ну, что вы!
– аоскликнул я.- За что мне ее обижать? Она мой хороший товарищ. В лаборатории, правда, мы иногда спорим. Но это только по работе. А по работе всякое случается.
– Я боялся замолчать, чтобы мать Седы еще чтонибудь не сказала. И потому болтал без умолку.- Без стычек и споров и дня не проходит. Люди ведь заинтересованы в своем деле, каждый ищет лучшее решение. Отсюда и споры. Но, кстати, они даже делают работу интереснее...
Вошла Седа, и я замолчал.
Но вот, взяв лыжи, мы собрались уходить, и мать Седы сказала: