Сидящие у рва
Шрифт:
В этот нелепый квартал пришел дервиш, и, поскольку улиц здесь тоже не было — их заменяли проходы между домами, вдоль домов и вокруг домов, — остановился в тупичке. Он простоял недолго.
Вскоре сверху была спущена веревка, по ней соскользнул нуанниец и кивком головы велел дервишу следовать за собой.
Они пошли почти той же дорогой, как будто путая следы между домами; день начал клонится к вечеру, когда они добрались до канала, забитого стоявшими на приколе жилыми плоскодонками.
Здесь провожатый велел подождать,
Наконец они вошли в тростниковую хижину. Здесь их встретил полуголый воин с мечом на поясе; на ковре, скрестив ноги, сидел Маан.
— Я привел тебе того, кому нужен мальчишка, — сказал провожатый.
Маан кивнул стражнику и тот вышел вместе с провожатым. Маан вглядывался в дервиша; в хижине было полутемно, а дервиш по-прежнему прикрывал лицо.
— Садись, — сказал Маан на языке Равнины. — Ты — один из жрецов?
Дервиш кивнул.
— Тебе нужен мальчишка?
Дервиш снова кивнул.
— И что же ты дашь мне за него?
— Это зависит от того, чего ты хочешь, — свистящим шепотом сказал дервиш.
Маан ухмыльнулся.
— Эликсир вечной жизни. С гарантией. И золото, которое тоже творит чудеса.
— Это все?
Маан придвинулся ближе, пытаясь заглянуть дервишу под капюшон:
— Конечно, нет. Еще мне нужен корабль с командой. И тебя — в заложники. Ты отплывешь вместе с нами, а в Море Слез мы расстанемся на одном из островов…
— Ты много хочешь… — еще тише проронил дервиш. — Корабль и золото мы найдем для тебя. И один из жрецов-хранителей поплывет вместе с тобой. Но эликсир… Его просто не существует.
Маан изменился в лице. Его рука потянулась к мечу, лежавшему у стены, но он сдержался.
— Ты лжешь, — наконец сказал он. — Я сам видел, как ваши жрецы пьют какую-то гадость, и потом могут не спать и не есть несколько суток.
— Могут, — согласился дервиш. — А потом умирают.
Маан озадаченно взглянул на него. Подумал.
— Но как же великий жрец? Разве он не бессмертен?
Дервиш как будто вздрогнул, но вместо ответа спросил ровным — и по-прежнему еле слышным — голосом:
— Скажи, когда и где тебя должен ждать корабль. И сколько мер золота погрузить в его трюм.
— Сегодня в полночь, в Маларгу. У причала — в этом поселке только один причал.
— А мальчишка? Где он сейчас?
— Здесь, недалеко. Я приведу мальчишку к причалу. Его отпустят, как только предпоследний из нас взойдет на корабль.
А нас достаточно, чтобы справиться с полусотней воинов — учти это…
— Хорошо.
Жрец хотел подняться, но Маан крепко схватил его за руку:
— Ты не ответил на мой
— Ты тоже! — жрец попытался вскочить и вырвать руку, но у Маана была железная хватка.
— Знакомый голос, знакомая рука! — Маан широко улыбнулся и рывком сдернул капюшон. — Ведь я тебя знаю, нуаннийский обман…
Он осекся и мгновенно ослабил хватку. Дервиш вырвался и вскочил, из-под капюшона освобожденным потоком хлынул иссиня — черный поток волос. На Маана глянула страшная маска из черной кожи.
— Домелла?.. — вскричал Маан.
— Амагда, — поправила она и толкнула Маана в лоб мраморной рукой. Маан закатил глаза и упал навзничь.
За стеной раздался вскрик и в лачугу вбежал провожатый, пряча под полой окровавленный кинжал.
— Разбуди его, — велела Амагда.
Маан поднялся, глядя прямо перед собой застывшим взглядом.
— Веди! — приказала ему Амагда.
Маан твердо шагнул к выходу.
Они вышли втроем; Маан остановился у борта и замахал рукой; вскоре одна из плавучих хижин, стоявших у другого края канала, сдвинулась с места; на палубе забегали полуголые люди — слишком крепкие и слишком светлокожие для нуаннийцев.
Когда лодка подплыла и солдаты подтянули ее баграми, Маан рявкнул:
— Мальчишка!
Из хижины появился воин, державший на руках куклу; но это была не кукла — стонавший мальчик с кровоподтеком в половину лица, со связанными и распухшими от узлов ногами.
Маан молча протянул руки, взял мальчика и повернулся к Амагде, все еще глядя в пространство.
— Возьми, — сказала Амагда сопровождавшему ее жрецу. — Где лодка? Полнолуние еще длится. Но надо спешить.
Дворец явственно содрогался, как будто был живым существом, — а может быть, он и был живым: тысячелетним каменным монстром, для которого столетие — краткий миг.
Дождь погасил пламя снаружи, но внутри, в верхних покоях, он еще дожирал остатки древнего убранства, а выгоревшие до черноты коридоры были дотуга набиты смертельным для всего живого дымом.
Аххаг пробрался до потайного входа в стене. Спустился по лестницам, добрался до края бездны и обессиленно опустился на каменный пол в углу, под лестницей; камень был теплым, почти горячим, и из бездны, кажется, поднимался пар.
Опустив голову между колен, Аххаг замер, сберегая остатки сил.
Он знал — даже у бессмертных силы рано или поздно кончаются.
Прошло время, и вот на лестнице раздались шаги. Аххаг поднял голову. Он знал, кто это идет, и знал, зачем. Он взглянул в темную пасть бездны — почувствовал идущий оттуда смрад и чудовищное, почти осязаемое Вожделение.
Лестница осветилась мерцающими огоньками: жрецы спускались для последней жертвы, и впереди шла Амагда с застывшими глазами; капюшон был полуоторван, и ее смоляные волосы выбились наружу, почти сливаясь с маской.