Сидящие у рва
Шрифт:
Потом он почувствовал, что свет входит в него, разрывая ткани, и, ослепленный, провалился в бездну.
СЕНГОР
Когда солдаты под командой Руаба преодолели стену и ворвались в город, битва была окончена. Над воротами замаячили белые флаги. Затем створки открылись.
Берсей ехал по Царской дороге, но не на восток, а на запад — к воротам. Впереди него, расчищая путь, солдаты спешно убирали с дороги повозки, одна из осадных башен была просто повержена в грязь. Воины строились вдоль дороги у въезда в город, нестройными криками приветствуя
Берсей не отвечал на приветствия. Он думал о том, что город надо пощадить, что его отложение от Аххума было временным, а предательство сенгорцы должны были возместить. Скажем, передав все доходы от переправы аххумам. Снабдив армию припасами и лошадьми. Выдав зачинщиков, среди которых наверняка есть люди Эдарка — или одного из них.
Нахохлившись под поредевшим, но все еще сильным дождем, Берсей вместе с тысячниками въехал в ворота. Его встретили две шеренги солдат, протянувшиеся через всю довольно большую площадь; в конце этой шеренги виднелись пешие сенгорцы, среди которых выделялись нарядно одетые люди. На мокрой подушке пурпурного бархата лежал ключ от городских ворот, — подушку держал коренастый седобородый сенгорец. Берсей глядел на них, пытаясь определить, кто из них носит титул сенгорского князя, и в этот момент сбоку на всю кавалькаду посыпались стрелы. В первое мгновение Берсей подумал, что это — хитро продуманная ловушка. В следующий момент на него упал Аммар; защищая своим телом, прижал его к гриве. Лошадь поднялась на дыбы и стала заваливаться, но сбоку поспешил на помощь Аррах: его жеребец грудью налетел на падающую лошадь; Аммар соскочил с нее и потащил за собой Берсея.
Между тем обстрел прекратился. Прикрывая Берсея щитами, Аммар, тысячники, телохранители почти силой потащили его назад, к воротам. Створки между тем начали закрываться. Еще несколько мгновений — и командиры оказались бы отрезанными от основного войска…
Но кто-то отдал команду, и между створок успели вкатить армейскую повозку. Тяжко заскрежетали огромные петли; створки остановились.
Наверху, на приворотных башнях, завязалась борьба. Солдаты на площади, ощетинившись копьями, стали отступать к воротам.
На них никто не нападал; казалось, сенгорцы, высыпавшие на площадь, были удивлены не меньше аххумов.
Шум борьбы наверху быстро стих. С башен было сброшено несколько тел; других пленили. Берсей дождался, когда привели пленных. Но сколько ни вглядывался в их лица — знакомых не узнавал. Казалось, это были обычные горожане, рыбаки или лодочники, разве что вооруженные луками.
Князь Сенгора, наконец, получил возможность приблизиться к Берсею. Это был высокий светлобородый красавец, одетый в парадный мундир, в червленой кирасе. Он поклонился и сказал:
— Приветствую тебя, Берсей, о котором мы много слышали… — он сбился, поскольку понял, что его слова могут быть истолкованы двояко. — Прости за это неожиданное нападение. Мы были бы счастливы, если бы ты счел его за недоразумение… В знак нашей искренности накажи виновных по своему усмотрению…
Говоря эту витиеватую речь он, кажется, гордился и даже восхищался собой.
Он повернулся к пленным и произнес короткую гневную речь на языке Реки. Один из пленных дерзко ответил — и получил удар мечом плашмя, по лицу. Удар едва не лишил смельчака глаза; по щеке потекла
Берсей хмуро наблюдал всю эту сцену. Потом спросил:
— Кто ты?
Князь Сенгора повернул к нему изумленное лицо.
— Я — владетель этого города, Тайр Одиннадцатый из рода Тайров — Королей…
— Почему ты не отдал мне свой меч и не разоружил свою свиту?
— Я… По обычаю Тайров, мы не отдаем своего оружия, оно священно и передается из поколения в поколение…
— Ты — предатель. Тот самый, — сказал Берсей.
— Разве я… — промямлил Тайр, и умолк; воины отняли у него меч и передали Берсею. Берсей разглядел тонкий клинок; струи дождя плясали на синих разводах, змеившихся по стальному полотну. Потом с неожиданной силой ударил им о булыжную мостовую. Клинок высек искры. Берсей кивнул и отдал меч Аммару. Снова взглянул на Тайра, который уже потерял свой бравый вид, но все еще сохранял горделивую позу, слегка выставив одну ногу вперед.
— Ты подписал договор с Аххумом. Ты обещал вечную дружбу и помощь, а взамен получал возможность по-прежнему править городом, собирая налоги с паромщиков и лодочников, и богатеть, не владея ничем: ни лодками, ни мостами, ни даже веслами. И вот ты показал, чего стоит твое слово… Ты — предатель, — с удовлетворением повторил Берсей. — Вздернуть его на воротах!
Мельком глянул на пленных:
— Этих — тоже.
Войска входили в город в ворота, проходя под неподвижно висящими телами. С полусапожек Тайра на шлемы солдат капала дождевая вода с запахом мочи.
Три тысячника, получив секретные послания в Нуанну и личные указания Берсея, отправились в путь.
Первый из них, не таясь, отправился по Царской дороге в сопровождении небольшого отряда.
Второй приехал в Кэсту, нанял каботажную лодку и поплыл в столицу, держась зеленых берегов Равнины Дождей.
Третий свернул с дороги Царей на север, в ближайшей роще сделал привал, приказал десяти воинам ожидать его и исчез.
А ночью из рощи к костру подползли убийцы.
Теперь, после вероломного нападения, судьба Сенгора была решена. Берсей помнил, как расправился Аххаг с вольным городом Робаном, стоявшим на границе между Арли и Киаттой. Робан дал клятву верности, но потом, когда войска осадили Оро, переметнулся на сторону противника. Робанцы вырезали аххумский гарнизон, состоявший из ветеранов и солдат-нестроевиков. Взяв город штурмом, Аххаг приказал умертвить всех стариков и старух, женщин и детей продать в рабство на невольничьих рынках Арроля, а мужчин направить на работы в каменоломни.
Опустевший город был заселен выходцами из Санты и Альдаметты.
Берсей не принял ключа. Он вскочил в седло и проехал через весь город к набережной. Там, глядя на речную воду, кипевшую под дождем, он отдал короткие распоряжения.
Охранные сотни начали прочесывать городские кварталы, следом за ними шли квартирьеры. Экзекуция была отложена на завтра.
Берсей с отрядом выехал из северных ворот и остановился на ночь в рыбацком поселке, в обыкновенной бедняцкой хижине. Он не желал видеть того, что начнется утром. Он хотел одного — укрыться от посторонних глаз, глотнуть лекарства и забыться сном.