Сидящие у рва
Шрифт:
— Под чужим именем? — уточнил Руаб.
— Под именем обычного гонца… Вас здесь одиннадцать. Кто?
Тысячники молчали. Плотный, неповоротливый тугодум Харр медленно проговорил:
— Выбери сам, темник. Ты знаешь, кто из нас уже под подозрением — хоть мне и тяжело это слышать, — а кто — нет.
Выбери сам.
Берсей опустил голову.
— Хорошо. Я выберу троих. Они отправятся в Нуанну, каждый — своим путем и со своим, отдельным донесением. Я сам вызову их и поговорю с каждым по отдельности… А теперь — отдых. В полдень мы начинаем осаду Сенгора.
Промозглое
Сенгор был укреплен, но не был крепостью: стены его были сделаны из дерева и защищены земляным валом. Сенгорцы жили переправой через полноводную Индиару, соединяя стыки Царской дороги. Часть населения обслуживала паромы и лодки, другая жила торговлей, извозом, обслуживанием путников: в Сенгоре было множество гостиниц и постоялых дворов, громадные конюшни, судоверфи, но часть жителей владела участками земли, рощами финиковых пальм. К северо-востоку от города на много миль тянулись девственные тропические леса, поставлявшие отличную древесину; дома здесь строили из глиняных кирпичей, часто необожженных. В городе процветало горшечное ремесло.
В общем и целом город был небогатым. Одно время он входил в состав одного из таосских государств, потом попал под влияние Каффара. Управлял городом совет жрецов, исповедовавших обожествление рек и растений, а председательствовал в совете князь, имевший титул «Владетеля».
Воинственностью сенгорцы не отличались, но славились упорством и мстительностью, заставив, в конце концов, всех более сильных соседей уважать себя.
Вот этот-то город и стоял теперь на пути Берсея, который обязан был наказать его за строптивость и вернуть империи.
Берсей не был сторонником лишнего кровопролития. Он вновь выслал к воротам города парламентеров с предложением сдаться и решить все вопросы мирно. Однако парламентеров не впустили в город; сенгорцы велели передать Берсею, что не желают повторить судьбу каффарцев.
— Бессмысленный и глупый штурм, который не принесет нам славы, — сказал Берсей на военном совете. — Измором сенгорцев не возьмешь: у них есть река, по которой они всегда смогут подвозить продовольствие; в крайнем случае, будут питаться рыбой и черепахами. Я не вижу иной возможности, кроме как взять город приступом.
В тот же день начали валить лес. Бревна цепляли веревками и под дождем, по грязи, волокли их к лагерю. Здесь, вблизи восточных ворот, начали возводить осадную башню и защитные стены для установки баллист и катапульт.
После обеда, когда дождь слегка утих, сенгорцы сделали вылазку, но были отбиты с большими потерями: тяжелая кавалерия гнала их чуть не до самых ворот, боевые кони втаптывали в грязь сенгорских копьеносцев.
Тем временем Берсей составил три донесения в Нуанну. Никто не видел, кто и когда уехал из лагеря, увозя донесения.
К вечеру люди валились от усталости. Берсей отправил гонца в Кэсту, где сосредоточились
НУАННА
Стены больше не говорили с Криссом. Он умирал, отдавая себе в этом отчет. Сознание гасло медленно, вместе с каплями едва-едва сочившейся крови. Руки его почти вывернулись из суставов, ноги не держали обвисшее тело. Все, что он знал и помнил — все это угасало вместе с ним. Вскоре с чавкающим звуком белое чудовище всосет его. Там будет тьма и, наверное, уже не будет больно.
К нему подходили жрецы с одинаковыми белыми лицами, чем-то похожими на ужасный лик Хааха. Заглядывали в гаснущие глаза. И исчезали.
— Скоро, скоро… — шептали белые бескровные губы.
Закутанная в темный плащ Домелла стояла у стены, пробитой таранами. Там, за стеной, была тьма, а во тьме — новая стена, сложенная все из тех же гигантских неподъемных плит. Хаммар докладывал:
— Вот план коридоров и помещений, которые уже обследованы. По всему получается, что за той, следующей стеной ничего нет.
Измерения показывают, что в толще стен не может быть достаточно вместительных помещений…
— Ошибка направления, — сказал нуанниец Тхен, инженер, руководивший работами.
— Следовало начать не с первого этажа и не со второго, — мрачно ответил Хаммар. — Хотя… тут нет этажей. Есть переплетенные друг с другом ярусы… Аххуман бы побрал этих строителей.
— Откуда же тогда?
— С подземной реки.
Тхен поежился.
— Никто не отважится лезть в пасть к самому Хааху. Никто из тех, что пускались в плавание в подземной реке, не выплыл оттуда…
— Выплыл, — сказала Домелла. — Я была там. И я, и моя служанка. Нас провели по подземелью, по тайным ходам, мы сели в лодку и поплыли по черной воде.
— А где же ваш провожатый, царица? — с поклоном спросил Тхен.
Домелла качнула головой. Далеко позади, в скупо освещенном коридоре, раздался грохот: там отряд солдат расширял проход для большого стенобойного орудия. Домелла повернулась и в сопровождении телохранителей неспешно пошла к выходу.
— Может быть, — в раздумье проговорил Тхен, — провожатым был один из великих жрецов, — тех, что обитают в Последнем Убежище, охраняемом Хаахом…
— Может быть… — угрюмо согласился Хаммар, но тут же вскинул голову: — Не болтай лишнего, нуанниец!
Он заглянул в пролом, подозвал десятника и приказал обследовать этот последний коридор, спиралью уходивший вверх.
Тхен молча стоял у стены и бесстрастным лицом. Он прикрыл глаза и сложил руки на груди. Хаммар взглянул на него: или Тхен ничего не знает, или он знает все. Хаммар выругался сквозь зубы. Он ненавидел нуаннийцев и ненавидел их лисьи повадки. Он жаждал разрушить этот дворец, похожий на гигантский лабиринт, вытащить за хвост неведомого нуаннийского бога и зажарить его на огромном вертеле, длиной, может быть, в целую милю.