Сильвия и Бруно
Шрифт:
— А далеко отсюда до Чужестрании? — спросил я просто для того, чтобы сменить тему.
— Около пяти дней пути. Но мне всякий раз приходилось возвращаться обратно. Видите ли, я как Придворный Профессор обязан постоянно сопровождать Принца Уггуга. Императрица ужасно сердится, если мне случится покинуть его на какой-нибудь час.
— Но ведь всякий раз, когда вы приезжали сюда, вы отсутствовали по меньшей мере дней десять, верно?
— Даже больше! — отвечал Профессор. — Надо прибавить еще минимум день. Но поскольку
— Простите, — проговорил я, — это выше моего понимания!
Профессор молча опустил руку в карман и вынул из него квадратные золотые часы с шестью или даже восемью стрелками и поднес их к самому моему носу.
— Смотрите, — объявил он, — это чужестранские часы…
— Я так и подумал.
— …обладающие поистине замечательным свойством: не они идут согласно времени, а время идет строго по ним. Надеюсь, вы меня понимаете?
— С трудом, — признался я.
— Позвольте, я все вам объясню. Дело в том, что они идут сами по себе. Время с ними никак не связано.
— О, такие часы мне знакомы, — заметил я.
— Так вот, идут они с определенной скоростью, от которой и зависит время. Поэтому, если я перевожу стрелки, я тем самым меняю время. Правда, перевести их вперед, в соответствии с настоящим временем, невозможно; зато я могу перевести их назад — хоть на целый месяц (месяц — это предел). И тогда все события вернутся вспять и вы сможете изменить их как вам будет угодно.
«Боже, какое счастье, — подумал я, — иметь такие часы в реальной жизни! Получить возможность исправить необдуманное слово, а то и глупый поступок!»
— А можно поглядеть, как они действуют?
— Пожалуйста! — отозвался добряк Профессор. — Стоит мне перевести эту стрелку назад, — показал он, — как история вернется на пятнадцать минут назад!
Дрожа от волнения и нетерпения, я наблюдал за тем, как он переводит стрелку назад.
— Я уфасно, просто уфасно ушибся!
Услышав эти слова, я вздрогнул от неожиданности и обернулся к говорившему.
Да, так и есть! Это был Бруно; он горько плакал, и слезы в три ручья катились по его щекам. Он был точно таким же, каким я видел его четверть часа назад. А рядом стояла Сильвия, все так же обнимая его!..
У меня сердце сжалось от жалости. Нет, не будем заставлять малыша опять испытывать все эти страдания! Я попросил Профессора поскорей вернуть стрелки в прежнее положение. Сильвия и Бруно мигом исчезли, и я увидел издали, как они наперегонки собирают «обдуванчики»…
— Чудеса, да и только! — воскликнул я.
— У этих часов есть еще более удивительное свойство, — проговорил Профессор. — Видите эту кнопку? Она называется «Обратная Последовательность». Так вот, если вы нажмете ее, все события следующего часа произойдут в обратном порядке. Но пока не трогайте ее. Я дам вам часы на несколько
— О, я вам очень благодарен! — воскликнул я, принимая часы. — Обещаю вам, я буду очень осторожен. А вот и дети!
— Знаете, мы нашли всего-навсего шесть обдуванчиков, — вздохнул Бруно, протягивая мне цветы, — потому что Сильвия сказала, что пора возвращаться. А это — тоже вам: огромная ежевичинка! Мы нашли всего две.
— Спасибо вам, это очень мило, — поблагодарил я. — Надеюсь вторую съел ты, Бруно?
— Нет, — мотнул головой малыш. — Замечательные обдуванчики, господин сэр, не правда ли?
— Да, очень; но почему ты так печален, дитя мое?
— Я опять ушиб ножку! — грустно вздохнул Бруно. Усевшись на землю, он принялся растирать ее.
Профессор обхватил голову обеими руками. Это, насколько я знал, было знаком полной растерянности.
— Давайте минутку отдохнем, — проговорил он. — Может быть, станет немного лучше. Ах, если бы я захватил с собой свои лекарства! Я ведь как-никак Придворный Медик, — заметил он, обращаясь ко мне.
— Хочешь, я сбегаю и наберу тебе ежевики, солнышко? — прошептала Сильвия, нежно обнимая братика и целуя его. В ее глазах блеснули слезинки.
Бруно тотчас перестал хныкать.
— Отличная мысль! — воскликнул он. — Мне кажется, нет, я просто уверен, что, если я съем две или три — а еще лучше шесть-семь — ежевичин, ножка перестанет болеть.
Сильвия поспешно поднялась.
— Пойду поскорей, — шепнула она мне, — а не то он запросит вдвое больше.
— Позволь я тоже пойду с тобой, — проговорил я. — Я ведь могу дотянуться куда выше, чем ты.
— С радостью, — проговорила Сильвия, подавая мне руку; и мы поспешно ушли.
— Бруно очень любит ежевику, — сказала она, когда мы шагали вдоль высокого забора в поисках ягод, — и это такая жертва с его стороны, что он уступил мне ту — единственную — ягодку!
— Выходит, это ты ее съела? Бруно мне ничего не сказал об этом.
— Да, я знаю, — проговорила Сильвия. — Он ужасно не любит хвалиться. Он просто-таки заставил меня съесть ее! Я хотела отдать ему… Ах! Что это? — воскликнула она, вцепившись в мою руку. Бедняжка испугалась зайца, лежавшего, вытянув лапки, на самой опушке леса.
— Это заяц, милая. Он, наверное, спит.
— Нет, он вовсе не спит, — возразила Сильвия, осторожно подходя, чтобы получше рассмотреть невиданного зверя. Он… он… он… — голос девочки перешел на шепот, — мертвый. Как вы думаете?
— Да, ты права: он и в самом деле мертвый, — отвечал я, наклонившись, чтобы получше рассмотреть зайца. — Бедняжка! Я думаю, его загнали насмерть. Я слышал, что вчера охотники как раз отправились на охоту. Но они не поранили его. Видимо, они погнались за какой-нибудь другой дичью, а его бросили умирать от страха и усталости.