Силы Хаоса: Омнибус
Шрифт:
— Кто командует этим кораблем? — спросил я Телемахона.
— Прародитель Фабий, — голос мечника был полон отвращения. — Мы не называем его «Прекрасным». Мы называем его «Мясным рынком».
— Очаровательно.
— Радуйся, что мы берем его на абордаж сейчас, когда повсюду хаос из-за эвакуации. Это крепость кошмаров, колдун. Будь Прародитель готов к нашему появлению, мы бы уже были мертвы.
Но даже сопротивления одной только мерзости, которой позволяли бродить и гнить в залах корабля, уже было в достатке. В каждом коридоре Нефертари увлажняла свой клэйв, прорубая себе дорогу сквозь людей-слуг с переделанными костями и чудовищных Нерожденных, от которых разило алхимическим
Я поднял отсеченную голову чего-то, что было человеком, пока его не «одарили» тремя рядами заточенных зубов на верхней и нижней челюсти. Оно продолжало таращиться на меня уцелевшим глазом, а переделанный рот тщетно кусался в моем направлении.
Есть есть есть есть
Ухватив голову за волосы, я раскроил ее о ближайшую стену.
В нескольких коридорах мы встретились с полностью человеческим экипажем, которому служили оружием фанатичная вера в собственное предназначение и преданность хозяевам, однако мало что могло по-настоящему нам навредить. Они вели военную игру двумя способами: либо атаковали стадом потной вопящей плоти, либо же стояли разрозненными рядами и вели огонь из пистолетов, автоганов и пулевых винтовок.
Не путайте подобное поведение с отвагой. Когда имперский гвардеец остается на месте, вверяя свою душу Императору и вызывающе крича на нас, пока мы прорезаем себе дорогу по его траншеям — это отвага. Возможно, тщетная и неуместная, однако, несомненно, отвага.
В тех залах нас встретили истерзанные безумцы в лохмотьях, и на их изуродованных лицах ясно читался фанатизм глупцов. Они вопили, привлекая внимание своих господ, благословение Младшего Бога и удачу, необходимую, чтобы остаться в живых, когда среди них шла смерть. Многие группировки отправляются на битву, окружая себя стадами такого болтерного мяса. Оно полезно для множества тактических задач, не последняя из которых состоит в том, чтобы вынудить врага тратить боеприпасы и уставать, уничтожая преданных ничтожеств. Мы используем их и сейчас, в Черном Легионе — их орды рассыпаются по полю боя перед нашими армиями, гонимые вперед устрашающими песнопениями наших апостолов и жрецов войны.
Среди наших последователей из числа людей и мутантов в изобилии присутствует смелость, не ошибитесь на этот счет. Но не там, не в тот день на борту «Прекрасного». То были отходы рабства и неудачных экспериментов, которых притащили на борт эвакуационного корабля их спасающиеся хозяева.
Мы с Телемахоном заняли позицию в авангарде, шагая в железную стену огня мелкокалиберного оружия. Он разлетался о мой доспех, как градины о танковую броню. Более мягкие сочленения доспехов были уязвимее — пуля попала в цель, и сустав моего правого локтя как будто укололо булавкой. Еще одна вдавилась сбоку мне в шею, вызвав кусачее пульсирующее давление на позвоночник. Они раздражали, утомляя меня еще сильнее. Не серьезно. Не смертельно.
Варп заструился сквозь меня, набирая оперное крещендо. Я практически не направлял его. Контроль требовал внимания и концентрации, а я был слишком слаб, чтобы набраться какой-либо из этих добродетелей в большом количестве. Когда я выпустил волны незримой силы в темные коридоры, податливая плоть рабов III Легиона взорвалась
Мы не стали останавливаться, чтобы положить конец страданиям тварей с бурлящей плотью и изменяющимися костями. Они определили собственную судьбу в тот миг, когда подняли на нас оружие.
Телемахон безошибочно указывал дорогу. Гомогенизация имперской технологии должна была бы помочь нам, поскольку каждый крейсер типа «Лунный» строился так же, как прочие, однако я вскоре перестал ориентироваться. Внутренности звездолета представляли собой лабиринт, хотя я и не мог сказать наверняка, являлось ли это результатом моей усталости, или же творением варпа. У нас ушло больше времени, чем я ожидал, пока мы, наконец, не добрались до помещения, размеров которого было достаточно для осуществления следующего этапа плана Абаддона. Полный экипаж крейсера типа «Лунный» составляет больше девяносто тысяч человек. Мне казалось, будто мы убили их всех, прокладывая себе путь.
— Давай, — произнес Телемахон.
Я ощетинился от его интонации. Несмотря на усталость, по моим пальцам зазмеилось смертоносное пламя, с шипением перегревавшее воздух вокруг кистей.
— Давай, пожалуйста, — поправился Телемахон с приторной снисходительностью. В тот момент он был чрезвычайно близок к смерти.
Я выдохнул, избавляясь от злости, и поднял Саэрн.
Ашур-Кай?
Я готов, Хайон.
Я резанул сверху вниз, пропарывая в воздухе рану. Где-то на орбите над гибнущим миром то же самое проделал Ашур-Кай.
Я ожидал, что первыми из прохода возникнут Леор с Угривианом, или же, быть может Фальк, если не сможет сдержать свой гнев. Я не ожидал одного из Нерожденных.
Слабосильное существо вылетело из прорехи в реальности, как будто его вышвырнули из портала, и чешуйчатая плоть раскололась от силы удара об пол. Прежде, чем кто-либо из нас успел среагировать, голову создания раздавил в кашу громадный черный сапог.
Из прохода вышел Абаддон. Сочленения его боевой терминаторской брони издавали рычание, которое звучало, словно гортанный рев натужно работающих танковых двигателей. Под землистой кожей тянулись черные вены. Взгляд пылал психическим золотом. В одной руке он держал свой потрепанный силовой меч. В другой он… он…
Он шагнул вперед, и я отшатнулся от него. Косовидные клинки когтей на его правой руке все еще звенели от резонанса, вызванного убийством Императора. Он нес Коготь. Он высадился на корабль, надев Коготь Гора.
Его воздействие на меня оказалось почти столь же жестоким, как в первый раз, когда Абаддон продемонстрировал оружие. Близость к нему подавляла меня, заполняя голову медным запахом сверхъестественной крови Сангвиния и шепотом тысяч и тысяч его сынов по всей Галактике, страдающих от генетических дефектов, которые послеовали за смертью их примарха. Я слышал каждого из них — слышал молитвы в их сердцах, слышал, как они рычат свои обеты и шепчут мантры.
Но я не упал и не опустился на колени. Я остался на ногах, стоя лицом к лицу с братом, который носил оружие, за один час сразившее примарха и Императора. В грядущие годы, когда мне было тяжело смотреть на него из-за его коварного демонического клинка и непрерывного пения хоров Пантеона, возносящих ему хвалу и мольбу, я всегда вспоминал, что в этот момент он впервые стал не только моим братом, но и Магистром Войны.
Позади него появились громоздкие фигуры Фалька и юстаэринцев, тени которых сгущались и становились реальными, когда они проходили по каналу.