Силы неисчислимые
Шрифт:
И вот мы сидим с Бородачевым на краю впадины, щедро залитой холодной весенней водой. Луна то прячется за облаками, то снова выплывает. Отсюда, с пригорка, хорошо виден город. Сейчас вокруг него беспрерывно взлетают светло-зеленые ракеты, то в одном, то в другом конце раздаются выстрелы и короткие автоматные очереди. Когда на минуту смолкает эта трескотня, ночной ветер доносит нестройные звуки аккордеонов: то отрывки сентиментального немецкого вальса, то бурный фокстрот, то неудержимый венгерский чардаш. Где-то неподалеку, на городской окраине, видимо, какой-то
— Словно белены объелись, окаянные, — тихо говорит сидящий рядом со мной Бородачев. — Заранее празднуют победу над нами, что ли?
Юзефа Майера все нет.
— Может, и вовсе не придет Юзеф. Война… Увольнительную к партизанам у своего командира не выпросишь… — замечает Бородачев.
Снова выглянула луна. Налетел ветер. Деревья на том берегу ожили, зашевелились. Еле слышно журчание ручья да шелест на ветру старых, переживших зиму и все еще не опавших листьев.
До наших ушей доносится какой-то говор на высотке за ручьем. Там сад, нам его не видно в темноте. Что-то загромыхало…
Справа слышен тихий плеск. Вытянувшись цепочкой, к нам приближаются люди.
— Наши, — спешит предупредить меня Илья Иванович.
На высотке отчетливо щелкнул затвор. Сейчас последует выстрел… Нет, тишина…
Мучительны минуты ожидания. Редеют ракеты над Будой. Вот уже только одна лениво взвивается в ночное небо и гаснет на лету. Затихли выстрелы. Смолкли аккордеоны. Только одинокий пьяный голос упрямо тянет одно и то же: «Ой, лопнув обруч…»
Слышу тихий доклад Ивана Смирнова:
— Товарищ командир, рота прибыла.
Смотрю на часы.
— Пора. Идите. Только аккуратнее, без шума. Следите за той высоткой, — и я показываю в том направлении, где еще продолжается настораживающая нас возня. К моменту начала нашего артиллерийского обстрела понадежнее укройтесь, чтобы не попасть под собственные снаряды.
— Задача понятна, товарищ командир!
Рота Смирнова уходит. Вместе с ней исчезает и наш разведчик Вася Волчков. Плеск воды. И снова тишина.
Но мы знаем, что рядом, где-то левее, движется к Зерново рота Кочеткова, а справа ползет по мокрому лугу отряд Боровика, нацеленный на Буду.
Мы впервые применяем новую тактику: скрытно посылаем партизан в расположение противника, а потом открываем артиллерийский огонь. Гитлеровцы по тревоге будут выбегать из казарм, и здесь их встретят наши хлопцы.
Неожиданно в саду, все на той же проклятой высотке, что-то грохочет, падает. И тотчас слышим ругань Волчкова.
Мысленно отвечаю ему такой же непечатной тирадой.
— Не Васька, а черт, — бормочет Бородачев. — Все может испортить…
А тот и сам уже тут как тут. Тяжело дышит, утирает рукавом лицо. Не дает мне и вопроса задать, выпаливает единым духом:
— Трофей захватили, товарищ командир. На той высотке был зенитный пулемет. Но расчет почуял нас и втихаря смылся. Герои! Оставили нам даже плащ-палатку…
— Где же пулемет? — перебивает
— Так он же тяжелый, не утащишь. Такая, доложу я вам, машина. И к нему еще много ящиков с патронами.
Посылаю Ларионова, находящегося в охране командного пункта, взять из резерва несколько человек, чтобы перетащить к нам пулемет и боеприпасы.
В это время ударили наши орудия и минометы. Волчкова как ветром сдуло: помчался догонять роту Смирнова.
Через наши головы с воем и свистом проносятся снаряды и мины. Над Серединой-Будой и Зерново вырастают огненные столбы. Взрывы сливаются в тяжелый гул. В него вплетается длинная пулеметная очередь, и вот уже затараторили десятки автоматов.
В Буде бой перекатывается с улицы на улицу и вскоре охватывает весь город. На западе, справа от нас, тоже все грохочет. Это ведут наступление отряды Ковпака, Покровского, Гудзенко. Над Зерново вспыхивает зарево. Все новые кровавые языки пламени вырастают над домами села, приближаясь к Буде. Противник яростно сопротивляется, пытается на ходу перегруппировать силы. Но натиск партизан яростен и стремителен.
Прискакал первый связной от Иванова и вместе с приветствиями и добрыми пожеланиями от него и Куманька сообщил нам, что отряд благополучно пересекает дорогу Буда — Севск (его задача: воспользовавшись боем, прорваться в Хинельский лес).
Прискакал связной от отряда Боровика. Докладывает, что в Буде они попали в тяжелое положение. Боровик просит помощи. Бородачев тотчас же направляет к нему подкрепление из нашего резерва.
Рева сообщает, что противник, отступая из Зерново на Середину-Буду, поджигает все дома. Рева ведет бой с немецким отрядом карателей, который стремится вырваться в город. «Учтите, их много, они сомнут роту Смирнова».
Срочно направляем резервную группу партизан на стык города Буды и села Зерново, чтобы не пропустить карательный отряд в тыл Смирнову.
Связной отряда Погорелова привез весть о том, что заставой, выставленной от Севска, движения противника не обнаружено. Отряд Иванова — Куманька без помех приближается к Хинельскому лесу.
Проходит час, второй, а бой в Середине-Буде продолжается с неослабевающей силой. Появилось новое огненное зарево на западной окраине города — там оперируют отряды Ковпака, Гнибеды, Гудзенко и Покровского.
Наши орудия и минометы замолчали, но до нас все доносится гул канонады. Он слышен где-то справа. Что там такое?
Загадка разъяснилась, когда на командный пункт прибыл наш комиссар Захар Богатырь, который все время находился в Благовещенском при минометно-артиллерийской группе. Ему стало известно, что вступила в бой немецкая дивизия, снятая с фронта. Ночью она с востока через Холмичи и Негино углубилась в Брянский лес. Это ее артиллерия бьет по Суземке. Население эвакуируется в лес. В связи с этим партизанские отряды Суземского района, которые по нашему плану должны были захватить гарнизоны севернее Середины-Буды, прекратили наступление и скрытно ушли на свои прежние базы.