Симпатия
Шрифт:
Пешком либо уехала на черной «королле» или на какой-то другой машине. Но не стал. Ему не нужна была конкретная картинка. Улисес вспомнил про свой блокнот, оставленный в квартире. Как долго он уже работает без отдыха? Время в «Аргонавтах» походило на череду нелепых комнат.
— Съезжу в квартиру, проверю, все ли там в порядке. Если что, звоните.
Все разом очнулись от кофейного дурмана. — Не переживай, — сказала Мариела. — Езжай, отдохни, — сказал Хесус.
«— Я нам обед отложу в судочке, сеньор Улисес, — пообещала сеньора Кармен.
«Может, это и есть дом, — подумал он. — Когда хочется откуда то уйти только татем, чтобы поскорее вернуться».
В блокноте он записал такую сцену:
Надин
— Это профиль нашей Нади, — сказала она, вглядываясь в дно чашки. Сеньора Кармен так и не привыкла называть ее Надин.
Улисес допил кофе и на дне своей чашки тоже увидел профиль Надин. Они сравнили гущу и окаменели, убедившись, что два силуэта полностью совпадают.
— О господи! — воскликнула Мариела. — И у меня тоже!
И показала чашку. Только Хесус еще не допил кофе. Пришлось ему поторопиться.
Четвертый профиль — или четвертая версия профиля — оказался на месте.
Это могло означать только одно: смерть. Но все промолчали. Даже Кармен, горничная, умевшая гадать на кофейной гуще.
Вечером Надин не вернулась, и никто в «Аргонавтах» не мог уснуть. В четыре часа ночи Улисес встал. Взял в кухне стул, пошел в комнату безопасности и стал ждать. В четыре сорок появилась черная «коралла» с затемненными стеклами и припарковалась у противоположного тротуара. Сердце у Улисеса бешено забилось. Сейчас точно выйдет Надин, не закроет за собой дверцу, проскользнет к воротам и дальше в дом.
Но минуты шли, а Надин все не выходила. На лестнице послышался шум.
— Кто там ходит? — крикнул Улисес.
— Это я. Где ты? — спросил Хесус, хотя на самом деле хотел спросить: «Что ты там делаешь?», поскольку уже заметил Улисеса в комнате безопасности. За ним шла Мариела. Втроем они уставились в экран.
— Та же черная машина, что в прошлый раз, — произнесла Мариела.
По коридору зашаркали шлепанцы: появилась сеньора Кармен с огромными мешками под глазами и молча присоединилась к наблюдению.
Текли минуты, но никакого движения на улице не было.
— Сварю кофе, — сказала сеньора Кармен. Такой у нее был ответ на любые обстоятельства. Не знаешь, что делать, — вари кофе.
— Я пойду разузнаю, что там, — решил Улисес.
Его начали отговаривать, но тщетно. Хесус отправился было за ним, но Мариела упросила его остаться.
Сеньора Кармен продолжала наблюдать за происходящим через экран камеры. Сеньор Улисес открыл ворота, посмотрел по сторонам, перешел улицу и постучал в окошко водителя. Потом засунул руки в карманы спортивных штанов. Улисес с водителем обменялись парой слов. Улисес сделал жест в сторону дома. Водитель погасил свет, поднял стекло и выбрался из машины. Вместе они вошли в дом.
Сеньора Кармен вернулась в кухню и поставила греть воду.
— Этот сеньор — муле Надин, — объявил Улисес.
Все, превозмогая неловкость, представились. Сеньор назвал имя, которого потом, когда
— Давайте пройдем в библиотеку, — сказал Улисес. — Кармен, принесите нам, пожалуйста, кофейку.
Улисес и муж Надин, или Марии Элены — так он ее называл, — проговорили до семи утра. Сказали друг другу много важного. В какой-то момент гость не выдержал и разрыдался. На прощание они обнялись. Улисесуон показался славным, но надломленным изнутри. К Надин, или Марии Элене, он был привязан необъяснимым образом. Иногда человек решает, что смысл его жизни — в страдании из-за другого. Вот так просто. И только его смерть или смерть этого другого способна разорвать их связь.
Мария Элена, или Надин, страдала многими нарушениями и расстройствами, и лунатизм был лишь малой частью. Расстройства заставляли ее подчас забывать, что у нее есть муж и дочь. Муж винил мать Надин, на самом деле приходившуюся ей бабушкой. Настоящее чудовище, по его словам. А также Шри Шри Рави Шанкара.
— Кого? — переспросил Улисес.
— Шри Шри Рави Шанкара, — повторил муж. — Это индийский гуру. Мария Элена познакомилась с ним в одном ашраме.
По словам мужа, Шри Шри Рави Шанкар промыл Марии Элене, или Надин, мозги и переспал с ней.
— С тех пор она изменилась навсегда, — сетовал он. — Яуже не различаю, когда она спит, а когда бодрствует. Я уверен, что он контролирует ее на расстоянии.
«Да он сумасшедший, — подумал Улисес. — Нельзя верить ни одному его слову. Хотя насчет Надин он прав. В точности описывает присущую ей неопределенность».
Проводив гостя, Улисес без сил опустился в свое кресло с регулируемой спинкой. Сеньора Кармен, Хесус и Мариела заглянули в дверь библиотеки.
— Сейчас все расскажу, — пообещал он.
Сеньора Кармен подошла к стулу, где сидел муж Надин. Взяла оставленную на сиденье чашку.
— Что там? — поинтересовался Улисес.
Сеньора Кармен изучала чашку взглядом энтомолога.
— Ничего. Он не выпил кофе.
Улисес посмотрел на дно своей чашки. Пятно выглядело странно. Напоминало то ли вулкан, то ли собачью голову.
32
Он писал в блокноте несколько часов кряду, а ближе к вечеру вышел пройтись по торговому центру «Санта-Фе». Съел два куска пиццы, прогулялся вдоль пустых магазинов — витрины либо зияли пустотой, либо один и тот же продукт повторялся в них до оскомины — и вернулся домой.
Перечитал написанное. Вообще-то, этот короткий текст можно считать его первым рассказом. Нужно еще проработать начало. Как-то обозначить контекст. Первая сцена в кухне удалась, считал Улисес. Как и ночной разговор с мужчиной, который любит женщину, которая его не любит, да еще и сумасшедшую. Но больше всего ему нравился финал. Эта нетронутая, непознаваемая чашка кофе, разрушающая всю магическую силу в рассказе. И другая чашка, персонажа по имени Улисес: собачий или вулканический силуэт напоминает, что мир — это постапокалиптическая антенна, которая все еще издает сигналы, хоть никто их и не ловит. Или что человек — это постапокалиптическое животное, все еще надеющееся поймать сигналы, которых никто и ничто уже не издает.